Из воспоминаний Болюбаш Якова Харламовича

Август. Воскресенье. Стоим в Батуми, солнечно, тепло. По одну сторону пирса, пришвартовался линкор «Севастополь», заслоняя своей мощью почти все пространство бухты. На мачте развивается флаг командира эскадры. По другую - лагом наши катера, кажущиеся крошками. Дальше, вглубь бухты, сторожевик «Шторм», готовый после обеда выйти в море в сопровождении нашего конвоя. На линкоре, под тентом, в ожидании обеда, собрались офицеры. Команда: «Всем купаться». Попрыгали в воду и катерники. Я на камбузе готовлю обед. По боевой тревоге коки расписаны подносчиками снарядов в артиллерийских расчетах, часто гибли, а на вновь строящихся их вообще не было. Поэтому приходилось готовить самим. Камбуз, расположенный в носу катера возле форпика, тесный. 4 шт. форсунок работают на бензине, а он этилированный свинцовой присадкой. Дым, угар, жара, пот градом, соленая слеза и пот заливают глаза. По этой причине я не успеваю со временем команды «Всем купаться». Команда «Обедать». Говорю своим: «Разливайте сами, а я ополоснусь». Бултых за борт. Слышу, командира требуют на линкор. Командир эскадры объявляет ему выговор за мое купание, а чтобы я не остался в долгу, то командир для порядка, вкатил выговор и мне. Их бы на недельку загнать в камбуз, наверное, ворочать бы мозгами стали по-другому!

Тем временем, «Севастополь» тихим ходом выходит из бухты, за ним потянулись наши катера. Легкий бриз, солнце, одна тишь и благодать. Он набирает скорость, идет противолодочными курсами со скоростью 22 узла и не чувствуется, что мы идем в боевом охранении. К вечеру на траверзе открылся Новый Афон. Время подошло к ужину. Я наблюдаю, как на сторожевике матросы с котелками потянулись на бак за ужином. И в этот момент, что такое??? Корма линкора приподнимается и раздается страшный взрыв, поднявший ее и бросил все на палубу. Какой ужас!!!

На катерах боевая тревога, несколько катеров по сигналу начальника конвоя, подскочили к сторожевику, переносили раненных на катера оказывая возможную помощь.

На нашем катере взревели моторы нам команда: «Бомбы товсь», «Правая!», «Левая!», и таким порядком все остальные 10 штук. На остальных катерах, тоже самое. Море стонало страшным стоном.

На поверхности показалось пятно соляры и кусок какой-то светлой ветоши? Что это? С подводной лодки? Если бы ее накрыли, то все время, все больше и больше, на поверхности моря появлялась бы соляра. Если повреждена и на ходу, за ней тянулся бы шлейф соляры и, в этом случае, ее можно было бы добить. Этого не случилось. Можно предположить, что она имитировала свою гибель, а сама залегла на позволяющую глубину.

С Туапсе прибыл буксир и сторожевик увели на ремонт.

Израсходовав моторесурс, наш катер поставили на ремонт. После его ремонта, в октябре 1943 года под покровом ночи прибыли в Тамань. Позже начали прибывать и другие плавсредства, готовилась операция по освобождению Керчи.

29.10. 1943 г. в 14.00 получили приказ: «Пройти форсированным ходом неподалеку городской черты берега Керчи, вызвав огонь противника на себя». Катер идет указанным ходом. Уже отчетливо просматривается набережная. У всех внимание только туда! Я глянул назад на корму, а за катером тянется длинная светлая полоса, ближе к корме - густая песчаная. Блеснула мысль – катер всей мощью своих моторов в 3600 л. с.. летит на мель!

Мгновенно обратил внимание командира отделения Леши Алцыбеева, он вспрыгнул на мостик к командиру: «Стоп!» «Назад!», показывая рукой на корму, тот среагировал мотористам, те отработали команду, но катер назад не пошел, продолжая по инерции скользить по песку на мель. Винты засасывает в песок, моторы заглохли, тишина только волны плещутся о борта.

Раздался голос Леши Алцыбеева: «Ну, братцы, теперь держись!». И тут же три снаряда с правого борта, тоже с левого, по носу, за кормой… Я уже не следил, но мысль работает – сейчас накроют! Хватились за багры, пытались спихнуть катер с мели. Куда там! Безрезультатно! Но… При постройке катера, на нем была установлена опытная станция системы горизонтальных рулей успокоения качки при стрельбе. На испытаниях в Баку, нас так выдрессировали, что одновременной перебежкой с борта на борт достигалось создавать качку до необходимого крена. Этот метод мы использовали здесь, создав качкой свободное пространство под днищем катера. В какой-то миг, какое счастье! Волна девятой валы приподняла катер, взревели моторы, он дал полный ход назад развернулся и пошел зигзагами обратным курсом, сопровождаемый взрывами снарядов с царапинами осколков на бортах.

Не обрати я внимания, катер с полного хода вылетел бы на мель, завалился полностью на борт, и тогда была бы хана.

Цель неподвижная! Почему немцы не расстреляли катер?! До сих пор остается тайной. Полагаю, в первом случае, видимо они уповали на то, что катер на мели, никуда он не денется, а ночью подгонят БДБ – быстроходная десантная баржа с двумя дизелями, мелко сидящая, бронированная 20-ти мм броней, с пушкой 100 мм калибра и двумя 20-ти мм калибра автоматическими пушками, стянут его смели в качестве трофея. Но конец этой операции, для нас, был не предсказуемый.

Во-вторых – возможно пытались определить дальнейшие действия катера.

Истинно можно поверить, что в этом эпизоде, мы родились в счастливых рубашках.

Через два дня – 31.10. 1943 г. в 20. 00 в Тамани катер на борт принял десант, на буксире мотобот с 6-ти весельным баркасом, в составе армады 102 единиц плавсредств, преодолевая крутую волну, взяли курс на Эльтиген – рыбацкий поселок приблизительно в 20-ти км на юг от Керчи.

Как всегда, в это время, над проливом беснуется 7-8-ми бальный шторм. Перегруженные мелкие плавсредства заливало волной, десантники своими касками вычерпывали воду.

Я находился спереди ходовой рубки, придерживаясь за ее круговой поручень, чтобы не свалиться за борт. Перед отправкой, зная куда идем, переоделись во все чистое по форме № 5 - в бушлатах и сапогах, взяли себе только необходимое дорогое сердцу и документы.

Вот уже и Эльтиген обозначился прожектором, автоматически посылавшим свои лучи в темень ночи.

Лучи, каждый раз приближаясь к катеру, будили в душе смутные настроения. То они представлялись художественной прозой Алексея Толстого - космическими или лазерными, вот - вот, как кинжалом переполосуют тебя две части. Или сейчас за лучом заговорят пушки, минометы и автоматические трассирующие очереди…

А берег, убаюканный штормовой непогодой, спит?!

В 5.00 с Тамани заговорили пушки, перепахивая береговую оборону противника.

Мотобот с баркасом пошли к берегу, не имея реверса заднего хода, его и баркас волной выбросило на берег, а он должен с катера снять десант.

На большинстве катеров сложилось такое же положение. Над районом высадки десанта, на парашютах повисло несколько осветительных раке, стало светло как днем. Немцы, а в основном румыны, проспали десант и с жестокостью все средства огня бросили на него. Море взревело от снарядов и мин, автоматические очереди трассирующих пуль, что называется, косили в полном смысле этого слова все, что оказывалось на их пути. Все задвигалось, маневрируя, уклоняясь от огня, образовалось толчея. Командир, видя такое положение, по своей инициативе или по приказу свыше, рискуя гибелью катера и экипажа, направил его полной мишенью вдоль берега правым бортом. Команда его: «Дым шашки зажечь!»

Я кинулся на корму, в полуметре от меня полоснула трассирующая автоматическая очередь, но командир уже среагировал, отвернув корму и очередь прошла мимо. Мощная дымовая завеса, на какое-то время закрыла с берега десант, но ветер был не с нами, её развеяло и унесло за посёлок.

Послышалось громкое «Ура!» - это, высадившиеся первыми с мотоботов, два батальона морской пехоты, сокрушали оборону противника. Я, занятый своими обязанностями у пулемета, как-то не заметил, не обратил внимания, что район высадки опустел. Катера с не высадившимся десантом покинули район высадки, ушли в Тамань. А к нам, в предрассветной мгле подскочил катер, с которого в мегафон: «Командиру катера 0912, при любых обстоятельствах, высадить десант!»

Командир лейтенант Кращенко направил наш катер к берегу. В ста метрах от него оказалась отмель, за ней углубление полтора метра и опять отмель. По катеру с берега сосредоточили весь огонь. Особенно тяжелая дуэль выпала на долю расчетов носового и кормового орудий под командой старшины 1 ст. Найденова и ст. краснофлотца Гуменного. Мы с Лешей Алцыбеевым с пулеметов подавляли пулеметные точки противника, только успевая менять коробки с пулеметными лентами.

Десантники, в ужасе распластавшись на палубе, на команду командира: «Десантникам в воду!», ни каким образом не реагировали. Он соскочил с мостика с пистолетом в руке: «Всех бросать в воду!» а сильный ветер и штормовая волна делали свое черное дело - катер развернулся левым бортом к берегу и он полностью сел на отмель, неподвижной мишенью.

Я полагаю, что этого могло не случиться если бы командир в этих экстремальных ситуациях занимался своими прямыми обязанностями – зорко следил за катером, удерживая его кормой за волну. Для обеспечения выполнения авральных работ на катере есть боцман. Загорелась ходовая рубка, в ней ранен помощник командира, младший лейтенант Соколов Н. А., ведший вахтенный журнал. Появились раненные в артрасчетах. Снаряд с берега разворотил ниже ватерлинии дыру, вода заливает отсек. Катер освободили, но часть десантников до берега так и не добрались, кто не умел плавать, а кто от огня с берега.

Предпринятые все меры спасти катер результатов не дали. Командир дал команду: «Личному составу покинуть катер». Доплыли до берега. Вокруг лежат убитые, подхватили их винтовки и вперед.

Как я отметил выше, катера, не высадив десанта, ушли в Тамань. Не высажено командование дивизией. Начальник штаба одного из полков молодой капитан Ковешников передал на землю: «Командование десантом взял на себя».

Мы предстали перед ним, командир доложил обстоятельства гибели катера, нам отвели участок обороны в противотанковом рву за поселком на северо-восток. Немцы с самолетов, разведав малочисленность десанта, начали штурм с воздуха, а затем и с суши. Бомбардировщики бомбили, штурмовики обстреливали наши позиции. Появились наши истребители и разогнали эту свору. На душе стало светлее, что нас не забывают. Необходимо отметить, что к этому времени наши силы в воздухе немцам не уступали. С северо-востока в фланг нашей обороны подошли немецкие танки, автомашины интервалом одна за другой на ходу выбрасывали солдат – автоматчиков. Мы как могли, вели со своих берданок по ним огонь. Немцы рассредоточились за танками пошли в атаку. У нас за спиной море, отступать некуда. Правее от нас оборону занимал взвод ПТР, они подбили танки, а немецкая пехота, видя моряков и наступавшую темноту в атаку не пошла.

Смеркалось, командир связался с Ковешниковым, нам разрешили погрузиться на прибывавшие судна, вернуться в Тамань. На другой день командир доложил командованию обстоятельства гибели катера. Решено, вечером с третьим эшелоном десанта вернуться в Эльтиген, завести пластырь на пробоину, откачать воду из отсеков, завести буксир на одно из судов, снять с мели катер и отбуксировать его в базу на ремонт.

Со вчерашнего дня не кушали, две ночи не спали, продрогли от морской купели. К вечеру получили 3-х дневный паек, в том числе 7,5 литра спирта. Предвкушаем возможность подкрепиться и утолить жажду голода. Однако и здесь нас подстерегала большая беда. Пришли в порт. Военных яблоку негде упасть, это готовился третий эшелон десанта на Эльтиген. Тут же прибыла грузовая автомашина с артистами, раскрыли борта, устроив импровизированную сцену, идет концерт, но нам не до концерта. Прошли на пирс, наблюдая за маневрированием катеров на рейде. Оглянулся назад, а он пустой, последние десантники только сверкают каблуками. Слышу, заработали зенитки, глянул в небо, в сторону Керчи, на большой высоте летит в полном смысле слова армада бомбардировщиков, их охраняют истребители. Во всю прыть, где только силы взялись, добегаю до берега, если повернуть влево - накроют, бегу вправо – возможно проскочу, пока еще не начали бомбить. Берег высокий, в нем к воде прорыта ущелина – спуск. Немцы в период оккупации проложили узколейку и по ней с глубинки вагонетками спускали кубанскую пшеничку в баржи и по Дунаю ее отправляли в Германию. Слышу свист бомбы, я в щель под стенку упал. Сильный взрыв, меня оглушило, присыпало землей, вверху горит база ГСМ, благое дело горящее топливо не льется вниз. Впереди вижу боцмана Корзинкина тоже оглушенный, не слышит, показывая на уши, у него с куртки на спине торчат клочья ваты, а чуть дальше впереди старший командир Гуменный Н. В. его контузило, проделывает сальто, как подстреленный заяц.

Я взвалил его на спину, доволок в станицу в санчасть, сдал его врачам. Уже стемнело, в том же дворе, в какой-то постройке переночевал, а утром пошел в порт. Что я там увидел? Сгоревший бронекатер и обгоревший возле него пирс, разбиты сейнеры и катер, пирс во многих местах разбит, на берегу много воронок от бомб. Встретил своих, они до бомбёжки успели убежать с пирса прихватив продукты и тут же в прорытой в крутом обрыве берега пещере укрыться. Командира с ними не было. Судьба его до сих пор не известна. Отыскали командира дивизиона капитана 3-его ранга Глухова, он дал указание разместиться в подвале разбитой школы и ждать его распоряжений, видимо полагая нашим составом комплектовать экипажи катеров пострадавших в бою. Все эти дни он водил конвои с десантом в Эльтиген, а 10 ноября 1943г. передал нам распоряжение: «Добираться на базу», чтобы включить в состав экипажа.

К этому времени немцы полностью с моря блокировали подходы к Эльтигену. Они встретили его конвой, завязался жестокий не равный бой. В этом бою командир погиб и погибла вся верхняя команда катера кроме машинной команды. Нас переправили в Новороссийск на переформирование и лечение».

Читать полностью статью...