Владимир Жуков "Рядовой Задуйвитер"

Рассказ-быль

РЯДОВОЙ  ЗАДУЙВИТЕР

Поздней осенью с первыми заморозками прозвучал сигнал тревоги. Дневальные продублировали его зычными голосами. Тишина в казармах, изредка нарушаемая храпом, наполнилась нарастающим гулом. Сержанты и рядовые вскакивали с коек на нижнем и верхнем ярусах, облачались в гимнастерки и бушлаты, завертывали ступни в портянки и натягивали на ноги кирзовые сапоги. Навьючив на спины вещмешки, устремлялись в оружейную комнату. Разбирали из пирамид автоматы Калашникова, подсумки с магазинами для патронов, противогазы.

У подъезда казарм их поджидали автомобили ЗиЛ-157 с запущенными двигателями.

— По машинам! — прозвучала команда из уст командира роты капитана Евгения Моцарского. Солдаты заняли места у бортов автомобилей. То, что тревога учебная у рядового Данилы Задуйвитра, уроженца Тернополя, не было сомнений, а вот в какой район предстоит поездка, он не ведал.

Сослуживцы нередко подтрунивали над ним из-за необычной фамилии, на что он спокойно отвечал: «Фамилию не выбирают, она достается по наследству. В моем классе учились Подопрыгора, Громыхало и Перебийнис и никого это не напрягало. Богатырские фамилии». «Поглядим на учениях, какой ты богатырь?» — усмехались ребята.

ЗиЛы остановились у КПП автопарка, расположенного в полукилометре от села Парканы. Солдаты, среди них и водители, через распахнутые ворота устремились в автопарк, огороженный двумя рядами сеткой-рабица, внутри которой часовые несли караульную службу.

В тусклом свете фонарей, установленных на дозорных вышках, виднелись ряды громоздких, будто мамонты, автомобилей КрАЗ-255 с дизельными двигателями мощностью 240 лошадиных сил. За кабинами возвышались массивные стальные понтоны. Чуть в стороне на автомобильном шасси возвышались небольшие катера, плавучие гусеничные паромы, машины-амфибии и другая техника, предназначенная для наведения переправы через водные преграды.

Экипажи заняли места в кабинах КрАЗов, в одном из которых находился Задуйвитер. Взревели могучие моторы и автомобили выехали за территорию парка. Колонна во главе со штабной машиной с комбатом подполковником Андреем Сухаревым, замполитом майором Плоткиным и другими офицерами, растянувшись на километр, взяла курс на поселок Слободзеи, расположенный на берегу Днестра. Остановились в лесу, который молдаване называют кодры. Повзводно выстроились на поляне с пожухлой травой, посеребренной инеем и легкой порошей.

— Равняйсь! Смирно! — скомандовал начальник штаба понтонно-мостового батальона майор Георгий Дежкин и доложил комбату.

— Здравствуйте, товарищи воины! — приложив руку к виску, приветствовал Сухарев.

— Здравия желаем, товарищ подполковник! — эхо в три сотни голосов прокатилось в лесу.

— Уважаемые воины, нам предстоит навести понтонный мост через Днестр для переправы бронетанковой колонны на противоположный берег. А также отдельно на передвижных плавучих паромах переправить бронетранспортеры, тягачи и артиллерию, — сообщил комбат. — Задача ясна?

— Так точно! — прокатилось по строю.

— Приступайте! — приказал командир.

Экипажи устремились к КрАЗам, взревели двигатели, колонна двинулась к берегу Днестра, блиставшего серебряной гладью в которой отражались звезды и серп луны. Достигнув берега автомобили, подобно мастодонтам, сдавали назад, погружаясь почти на метр в воду, сбрасывали огромные понтоны.

Взрывая фонтаны воды, они раскрывались, как лепестки диковинного цветка. Десантированные с катеров, также спущенных на воду, орудуя инструментами и баграми, солдаты понтоны. А затем, используя катера в качестве буксиров-толкачей, состыковывали понтоны друг с другом вдоль береговой линии. Из этих звеньев рождался мост. Среди этих ловких монтажников, на счету которых за время службы это уже пятая переправа был и Данило Задуйвитер. Убедившись в надежной состыковке понтонов, Сухарев приказал:

— Развернуть мост поперек Днестра!

Экипажи катеров, действуя слаженно, принялись разворачивать мост. На эту операцию ушло не более часа. Концы моста закрепили на берегах, чтобы не сносило течением, оборудовали сходнями для въезда тяжелой техники. Несколько катеров поддерживали его в центре с двух сторон. Комбат, сидя рядом с водителем, проехал на КрАЗе по мосту и остался довольный работой подчиненных.

— Весь личный состав батальона благодарю за службу! — объявил он по репродуктору. — Навели мост быстрее норматива.

 Через полчаса послышался нарастающий издалека гул. Вскоре первые танки Т-64 с расчехленными стволами въехали на мост. За ними последовали БТР-60, БРДМ, тягачи с артиллерийскими орудиями, ЗиЛ-157 с пехотинцами. Понтоны просели под их тяжестью. В полукилометре от моста на гусеничных самоходных паромах ГСП-55, принадлежащих нашему батальону, также переправлялись танки, бронетранспортеры и крупнокалиберные орудия, а личный состав доставляли скоростные амфибии.

Бронетехника, окутанная выхлопными газами, без задержки достигла противоположного берега, появившись в тылу условного «противника».

Уставшие понтонеры решили, что задача выполнена, они скоро возвратятся в казармы. Однако Сухарев приказал разбить в лесу палаточный лагерь и временный автопарк для КрАЗов. Утолив голод гречневым супом и перловой кашей, чаем из котлов полевой кухни, солдаты занялись установкой палаток, печей, обустройством сурового быта. И когда в печке разгорелись поленья, Задуйвитер вспомнил о том, что во время стыковки двух понтонов нечаянно зачерпнул голенищем сапога холодную воду. Хотя он ее вылил, но портянка и сапог внутри промокли.

Перед тем, как в палатке, где обитали четверо солдат, был объявлен отбой, Данило развесил портянку для просушки и рядом с печью поставил сапог. Чтобы печь не потухла и тепло не ушло из палатки, на оранжево полыхающие поленья насыпали уголь. Дневальный задремал и не увидел, что печь раскалилась почти добела. Понтонеры проснулись перед рассветом от запаха гари и въедливого дыма.

Первым хватился Задуйвитер. Увидел, что на голенище тлеет большая дыра. Быстро схватил сапог и сухую портянку, вынес их из палатки. Другие солдаты, чтобы проветрить, подняли полы палатки.

 «Что же делать? — размышлял Данило. — Утром построение, а у меня сапог, как решето. Встану во второй шеренге, авось пронесет, комбат не заметит»? Взял штык-нож и обрезал прогоревшее голенище, получился полу-сапог.

— И второй обкорнай, чтобы были одинаковы, — предложил один из сослуживцев. Данило взял уцелевший сапог, взвесил его на руке и ответил:

— Нет, этот сберегу. Вдруг в каптерке у старшины Гармаша найду для него пару. Эх, удобные были сапоги, недавно подковки подбил, чтобы вовремя занятий по строевой подготовке не плацу, каблуки не стирались.

Утром, обходя строй вместе с замполитом Плоткиным, подполковник Сухарев заметил во второй шеренге солдата в странной обуви: одна нога в ботинке, другая — в сапоге.

— Это что за маскарад, театр шапито? — возмутился комбат. — Грубое нарушение формы одежды. Ты бы еще валенки одел. Выйти из строя, два шага вперед!

Данило в ожидании наказания, обомлел, но собрался с духом. Положил руку на погон впереди стоящему воину и тот уступил проход. Вышел и, как положено по уставу, представился:

— Рядовой Задуйвитер.

.— Задуйвитер, где вы такой сапог взяли. Может трофейный?

— Нет, товарищ подполковник, сапог мой. Во время стыковки понтонов волна захлестнула за голенище, портянка намокла, промочил ноги. Сушил у печки-буржуйки и сапог прогорел, — признался он. — Виноват. Напишу домой письмо, чтобы выслали деньги, в военторге куплю новые кирзачи.

— Отставить письмо! — велел подполковник и, подозвав к себе старшину Петра Гармаша, приказал. — Выдайте рядовому Задуйвитер новые сапоги. Заслужил, отличился при наведении моста. Замерз в холодной воде, однако задание выполнил. Приказываю офицерам и сержантам обеспечить в лагере и автопарке меры по противопожарной безопасности.

В очередном номере «Боевого листка» я похвалил водителей КрАЗов и понтонеров, отличившихся при наведении моста, причем за рекордное время, через Днестр. Конечно, упомянул и о Даниле, но о казусе с сапогами,  ни слова, ибо замполит Плоткин забраковал бы репортаж. Я настолько был вдохновлен слаженными действиями сослуживцев, что на досуге сочинил стихотворение. Отправил его в редакцию газеты Краснознаменного Одесского военного округа «Защитник Родины», где ранее были опубликованы несколько моих стихов и заметок об армейской жизни.

— О. у нас свой поэт и военкор, — окликнул меня замполит и развернул свежий номер газеты, на третьей странице которого в подборке с другими авторами я увидел свое творение с заключительной строфой:

Днестра голубой разлив

Для мужества не преграда.

Солдатам высшей наградой

Был мост, что сверкал вдали.

— Поздравляю! Пресса — боевое оружие! Во время войны печатное слово поднимало боевой дух воинов и поражало противника, подобно снарядам, минам и пулям. Так держать!

— Служу Советскому Союзу! — ответил я, приложив руку к шапке, а он продолжил. — В следующий раз, не забудь в статье отметить, что успехи в боевой подготовке личного состава достигнуты благодаря высокому уровню политико-воспитательной работы, проводимой комбатом подполковником Андреем Сухаревым и замполитом майором Борисом Плоткиным…

— Тогда следует назвать и начальника штаба майора Дежкина, — предложил я.

— Называй, бумага все стерпит, — напомнил он. — Предложу комбату, чтобы тебя поощрил

После этих слов мне на память пришли строки из басни Крылова: «За что Кукушка хвалит Петуха? За то, что хвалит он Кукушку», поэтому сдержал себя от эмоций по поводу обещанного поощрения.

Хотя срок для выдачи новых сапог взамен старых наступал, через два месяца, зажимистый старшина Гармаш, будучи верным служакой, не посмел ослушаться комбата. Так благодаря случаю, Данила стал не только обладателем новых кирзачей, но и героем рассказа.

Не обошлось без забавных курьезов. После полудни, когда мост был разобран, на берег высыпало двадцать пять жителей села, расположенного на противоположном берегу реки. Утром они по мосту прошли в гости, где их щедро потчевали разносолами под праздничные тосты и бокалы с вином и горилкой. Возвратились на берег и опешили — мост, словно корова языком слизала. Обратились за помощью к комбату Сухареву и тот позаботился. Приказал экипажам катеров доставить аборигенов на противоположный берег.

Молдаване и болгары в долгу не остались, одарили вином, брынзой и фруктами. С той поры прошло полвека, однако память сохранила детали армейской службы.

Владимир Жуков

Мост