Шенец Николай Григорьевич

Когда поют солдаты

Шенец Николай Григорьевич

Сверху падает мохнатый снег Остро ощущается запах сырости и мокрого песка. Облокотившись на бруствер окопа, солдаты боевого охра­нения вглядываются в сгу­щающуюся мглу.

Повторяю: смотреть в оба! Подполковник Николай Григорьевич Шенец, произнес­ший эти слова, еще раз окидывает бойцов острым взглядом и жестом приглашает нас продол­жить обход позиций.

Позже, возвращаясь в штаб, мы останавливаемся на не­большом пригорке перекусить. По-прежнему кругом белым-бело, и кажется, вся Вселенная охвачена неспешной метелью. Неожи­данно слух улавливает приглушенные ритмы. Ощущение такое, будто доносятся они откуда-то из-под земли.Что это? Подполковник Шенец некоторое время вслушивается в звуки.Вот народ неугомонный, - говорит он. И трудно понять, чего в голосе офицера больше - упрека или одобрения. - Не ус­пели, что называется, с себя дорожную пыль стряхнуть, а уже за гитары... - И пояснил: - это музыканты наши - самодеятельный вокально-инструментальный ансамбль. Видать, душу после марша отводят .Заглянем!

Оказалось, в нескольких шагах от того места, где мы стоим, находится вход в блиндаж. В темноте и за снегом его трудно разглядеть.Осторожно, здесь круто, - предупреждает Шенец.

По высоким, вырубленным в земле ступенькам вслед за ним спускаемся вниз. Скрипнула дверь, в лицо дохнуло теплом, и ударило спрессованная замкнутым пространством блиндажа му­зыка. Исполнялось что-то ультрасовременное - громкое, ярост­ное. Неистовствовал ударник, рокотали, стенали струны, рвал воздух ломкий мальчишеский голос...

Переступаем порог, небольшого тамбура, и в неярком све­те сорокапятиваттки, подвешенной на гвоздь у самого потолка, сквозь сероватый туман сырости, исходящей от земляных стен, судя по всему, недооборудованного блиндажа, перед нами пред­стают фигуры пятерых солдат: разгоряченные лица, возбужденно искрящиеся глаза, причудливого вида гитары, пирамида ударника, микрофон на деревянной стойке...

Завидев нас, воины какое-то время еще находятся во вла­сти ритма. Но вот, преодолев заминку, все по-уставному подтяги­ваются. Отложив гитару, вперед выходит среднего роста, крепко скроенный сержант.Товарищ подполковник, - докладывает он Шенцу, - во­кально-инструментальный ансамбль репетирует концертную про­грамму.И только что слышанное тоже входит в концертную про­грамму? - притворно хмурит брови подполковник.Нет, это так, разумеется, - улыбается сержант.

Знакомимся.

Сержант, докладывавший Шенцу, - Алексей Панкратов, начальник подвижного узла связи. С ним фельдшер медпункта младший сержант Владимир Величко, радиотелеграфист ефрей­тор Леонид Борисов, старший радиотелеграфист ефрейтор Игорь Талашманов, механик-водитель боевой машины пехоты рядовой Александр Вагнер.

С большинством из этих бойцов мы уже встречались. Кро­ме Владимира Величко, все они из одного экипажа, который всего лишь несколько часов назад, на марше, обеспечивал под­разделение надежной связью. Пришлось ребятам потрудиться, что называется, в поте лица. Колонна с жизненно важным для аф­ганского народа грузом шла в незнакомом окружении. А это зна­чит, она в любом месте могла напороться на душманскую засаду. Поэтому бойцы подразделения, обеспечивавшие проводку, всю дорогу были настороже. Шенец постоянно вел радиопереговоры с командирами экипажей БМП и наблюдателями. Управление на марше - дело всегда не простое, а в обстановке, когда того и смотри, зацокают по броне пули, вздыбиться под колесами огнен­ным смерчем мина, ударит в «наливник» душманский снаряд, оно отличается особой сложностью. Здесь колонна должна действо­вать как единое целое - своевременно прибавить или сбросить скорость, рассредоточиться или сократить интервал, сманевриро­вать, не создать губительного затора. Любой сбой, а тем более в связи, чреват непредвиденными последствиями. Алексей Панкратов с товарищами это хорошо понимал. Вверенная им аппаратура работала безотказно, сами связисты действовали расторопно, четко. Нужно было видеть их озабоченно-сосредоточенные лица, сдвинутые брови, обильно катящийся из-под ребристых танковых шлемов пот, беспокойные пальцы, при­жимающие ларингофоны к шее. Думалось: не только через ра­диостанции проходят команды и сигналы, но и через сердца этих солдат...

Известно, какими бы разными по характеру и привычкам ни были люди, призванные в ар­мию, совместная служба сплачивает их, нередко делает друзьями на дол­гие годы. Да и невоз­можно нынешнему сол­дату выполнять сложные задания без опоры на товарищеское плечо. Здесь, в Афганистане, наши парни познают не только солдатскую службу, а нечто большее - боевое братство.- Братство, рожденное под пулями. Испытавшие опасность и риск, ощутившие и одолевшие страх смерти, солдаты очень бережно относятся друг к другу, выказывают особую душевную привязан­ность, сердечную теплоту. Они не скупятся на доброе слово, де­лятся последней сигаретой, единственным глотком воды, готовы на жертвы во имя друга.

Но даже на этом фоне бойцы экипажа связи выделяются, как нам говорили, своей спайкой. Выражение «не разлей вода», мол, в самую точку о них.

И вот представилась возможность узнать этих ребят полу­чше. С разговора о дружбе и начнем.Что вы больше всего цените друг в друге? - спрашиваем бойцов.Надежность, - немного подумав, отвечает сержант Панкратов. - Это ведь много значит, когда на своих друзей можно положиться, как на самого себя.Прежде всего, конечно, надежность, - поддерживает командира ефрейтор Игорь Талашманов. Остальные с этим соглашаются.

А еще нас сблизила песня, - добавляет рядовой Алек­сандр Вагнер.*Да, удачно совпало... - улыбаются бойцы.Когда нас собрали в экипаже, - рассказывает Панкратов, - и мы немного освоились друг с другом, как говорится, притерпе­лись, выяснилось, что у всех нас на гражданке было одинаковое увлечение - художественная самодеятельность. Саша Вагнер вы­ступал в районном Доме культуры, Игорь Талашманов играл на гитаре в молодежном ансамбле, сам я тоже поклонник гитары и петь люблю...

А началось, вспоминают ребята, так:

Обслуживали они как-то аппаратуру. Увлекшись работой, Алексей Панкратов, как это нередко бывает, начал потихоньку на­певать. Уловив знакомую мелодию, ему стал вторить Талашма­нов. Так вполголоса они спели одну песню, другую...Ладно у вас получается! - заметил возившийся с двига­телем Вагнер. Не удержался, вытерев замасленные руки вето­шью, подсел к радиотелеграфистам: - А это знаете? - И, слегка откашлявшись, завел красивым баритоном:

Едкий дым создает уют...

Искры тлеют и гаснут сами.

Пять ребят о любви поют

Чуть охрипшими голосами...

Алексей и Игорь удивленно переглянулись:Ну ты даешь, Сашка! У тебя же голос...Есть немного, - не стал скромничать Вагнер. И, по-дири­жерски взмахнув руками, шутливо понукнул: - Давайте-ка подхва­тывайте...

С тех пор ребята частенько пели втроем. Появились у них и слушатели. После пекла десантного отсека, после терзаний в сыпучих барханах, после возвращения с заминированной тропы солдаты подразделения кучковались возле связистов и без­молвно, устремив взгляды в далекое небо или бревенчатый накат землянки, внимали голосам своих «знаменитых» певцов и певиц. Нередко кто-нибудь из бойцов просил: «Заспивайте, хлопци, украинську», или: «Порадуйте, земляки, зпойтя про сябрив...»

Они не отказывали, не ломались - «спивалы», радовали...

Любил при случае послушать солдатские песни и замполит подразделения майор Ермак Журабекович Нугманов.Славно поете, душевно...- хвалил он исполнителей. А однажды, было это на подходе к ноябрьским праздникам, пред­ложил: Подготовили бы вы, ребята, концертную программу. Ка­кой подарок будет бойцам!Что вы, товарищ майор! На концерт мы не потянем, - за­мялись воины. - Просто так петь - это одно, а чтобы выступать... Было бы хоть какое-то музыкальное сопровождение...Увы, наша недоработка, - признался майор, - как-то не учли, что инструменты могут здесь понадобиться. Впрочем, ду­маю, дело поправимое. Поговорю с командиром, постараемся что-нибудь предпринять. Но в любом случае прошу вас все-таки по­думать насчет концерта...

С инструментами получилась заминка. Быстро удалось достать лишь несколько комплектов гитарных струн. Но Панкратов и его товарищи уже зажглись идеей концерта. Что у нас, рук нет, рассудили они, попробуем смастерить гитары сами. Надо только отыскать пару листов толстой и сухой фанеры...

Фанера нашлась. Выпилили корпус, приладили гриф, на­тянули струны. Опробовали. Звучала самоделка, естественно, не ахти какая. Но тут на выручку друзьям пришел командир взвода связи лейтенант Юрий Митерев, по специальности инженер по радиосвязи и радио.Раз уж вы это затеяли, давайте доводить до конца, - ска­зал он приунывшим было солдатам. - Попробуем собрать усили­тель и сделать из ваших поделок электрогитары. Резонанс, во всяком случае, гарантирую.

Была не была, вновь засучили рукава. Вышло лучше, чем ожидали. Загудели струны, зазвучала мелодия...

Они не родились для песни. Гражданская специальность сержанта Панкратова - механик, рядового Вагнера - шофер, еф­рейтора Талашманова - машинист экскаватора, ефрейтора Бори­сова - электрослесарь, сержанта Величко - фельдшер.

В своей мирной жизни мы нередко сетуем на то, что моло­дежь чрезмерно увлечена Высоцким, гитарами, неистовыми зву­ками и ритмами, что от всяких там ВИА стало не продохнуть. Не скрою, случалось и самому морализировать на эту тему.

И вот встреча в сыром, недостроенном блиндаже, при тусклом свете лампочки и красных бликах огня из раскаленной «буржуйки»...

Просим ребят исполнить что-нибудь из их репертуара.Хотите «Афганскую балладу»?Собственного сочинения?Слова народные, - шутит Панкратов. - Ребята с Гиндукуша завезли. Он тихонько перебирает струны, чуть щурится, щурится, глядя на бьющийся в печурке огонь. И вдруг резко берет аккорд:

Нам на раздумье время не дано, Орудие свое готовим к бою. Войну видали только лишь в кино, А тут придется жертвовать собою... Песня о десантниках, о том, как в узком ущелье они отби­вали атаку душманов, как, строча из «акаэсов», стояли спиной к спине до прибытия подкрепления.

Голос Алексея, пульсирующий от напряжения, звучит на высоком накале...

Слушаю, и все впечатления последних дней всколыхну­лись в душе: полет на «вертушке» над хребтами и пустыней, раскаленная броня БТРа, глинобитные жилища, чалмы и паранджи, звуки ночного боя, трескучие автоматные очереди, закопченный остов сожженной автомашины, выпрыгивающие из люка БМП наши ребята в панамах...

Но вот музыка зазвучала по-новому. Динамичный ритм ги­тар сменился переливчатым тоном. Мелодия была мягкая и певу­чая. Солдаты пели о родимом доме, о матери, которая ждет сына, о невесте, о белоствольной березке. Песня брала за живое, до боли напоминая Родину...

 Гляжу на спутников. Исполнение захватило всех. Еще не­давно суровое, озабоченное лицо Шенца преобразилось, серые глаза сияли.

- С чувством поют, а?! - кивает он на бойцов. - Вот так же на празднике перед подразделением выступали. На два часа кон­церт закатили...- В голосе офицера звучат теплые, горделивые нотки.

Еще до встречи с Николаем Григорьевичем Шенцом мы были наслышаны о его строгой, подчас крутой требовательности к подчиненным. Первое же знакомство подтвердило это мнение.

Мы увидели подполковника возле командирского блиндажа в момент, когда он горячо распекал двоих солдат за нарушение формы одежды.Зарубите на носу: расхлябанность не потерплю даже в мелочах. Нас сюда прислали не в бирюльки играть, - строго выго­варивал он провинившимся.

И, уже отпустив солдат, еще некоторое время не мог успо­коиться:Я так сужу: раз боец внешне неопрятен, значит, он и внутренне не собран. Чём сложнее и напряжённее условия службы, тем большую роль играют детали внешности. Если сол­дат находит время уделить внимание своей одежде, не упуская мелочей, можно быть уверенным, что он и в более существенных делах проявит не меньшую собранность.

Внешний вид самого командира был безупречен: выго­ревшая полевая форма тщательно отутюжена, сапоги начищены, подогнанная портупея подчеркивала отличную выправку, прису­щую строевому офицеру.

Потом мы узнали, что никто из солдат не в обиде на ко­мандира за резкость. «Строжится - так за дело. Зато в боевой об­становке с ним все нипочем. Когда комбат на броне, каждый уве­реннее себя чувствует...»

Мы и сами это видели. На марше Шенец на знал покоя. То и дело слышался по рации его осипший от постоянных команд голос:Стволы - налево! Стволы - направо! Готовность левого борта...

Седой от пыли, настороженно и зорко глядел он по сторо­нам воспаленными глазами, все примечая и незамедлительно реагируя на любое изменение обстановки.

На его груди орден Красного Знамени. Он попадал под об­стрел, знает, что такое вражеские засады и мины, знает, что зна­чит отражать нападение противника. Отсюда и его непреклонная взыскательность. Он суров и требователен к подчиненным по­тому, что дорожит ими, бережет их. «Солдата не надо жалеть. Солдата надо беречь». Многие командиры постигли здесь, в Афганистане, эту мудрость...Запомнился разговор в ротном блиндаже, куда мы с Шенцом заглянули после боевого расчета. Дневальный провел нас в офицерский закуток, где мы застали пребывавшего в одиночестве замполита капитана Владимира Морозова, коренастого, тем­ноглазого, с красивыми шелковистыми бровями офицера. Сидя на солдатской койке, он читал только что полученное от жены письмо, рядом лежала фотография девятимесячной дочурки. На 

стене были еще фотографии и выполненный в карандаше портрет молодой женщины, как пояснил Владимир, жены ротного. Тут же на стене висел небольшой шкафчик с автоматами и боеприпасами. Подле него - самодельная полка с книгами. На гвозде две пары боксерских перчаток. В углу на табуретке сосед­ствовали фотоувеличитель и транзисторный приемник «Электро­ника».

Владимир Морозов до Афганистана был начальником клуба. В состав ограниченного контингента попал по настойчивой личной просьбе. Теперь, по отзыву Шенца, добросовестный и трудолюбивый офицер старательно постигает искусство живого общения с людьми. В момент, о котором идет речь, он замещал захворавшего ротного. Поэтому Шенец уделял ему и подразде­лению повышенное внимание. Вот и разговор с капитаном он на­чал с вопроса:Есть проблемы, командир?Да особых проблем, товарищ подполковник, вроде бы нет, - сказал Морозов. Однако по не совсем уверенному тону чув­ствовалось, что он чего-то недоговаривает. Это уловил и Шенец. Усмехнувшись в усы, он пристально посмотрел на капитана.Ну, а если без «вроде», Владимир Васильевич? Выкла­дывайте-ка начистоту все, что заботит. Может, что дельное посо­ветую.

Некоторое время Морозов молчал, потом решился.Не знаю, как посмотрите вы, но для меня то, о чем я сей­час скажу, имеет важное значение, - проговорил он. - В общем, товарищ подполковник, трудно мне перестроиться на командир­ский лад. Понимаете, у командиров одни методы работы с личным составом: приказал - выполняй. У замполита другие, основание на доверительность. Вот и опасаюсь, как бы мне, пока я за рот­ного командую, свой авторитет замполита среди солдат не утра­тить...

Комбат ответил не сразу. Думал, поглаживая выгоревшие усы. Потом сказал:Что ж, раздвоенность вашу понимаю. И, думается, вижу причину. Не обижайтесь, Владимир Васильевич, но мне кажется, вы слишком узко трактуете понятие авторитета, сводя его лишь к доверительным отношениям. Согласен, такой «авторитет» поте­рять нетрудно. У настоящего же авторитета много слагаемых, причем общих как для авторитета командира, так и политработ­ника. И среди них я бы в первую очередь выделил искреннюю за­интересованность в судьбах людей, заботу о них. Не на словах, конечно, а на деле... Это, поверьте, солдаты ценят больше всего.

Знакомясь с жизнью и бытом воинов подразделения, мы увидели немало примет такой заботы, о какой говорил Николай Григорьевич Шенец.

   Когда они пришли сюда, первые палатки ставили на пус­тынной, растресканной от жары земле. Кругом ни деревца, ни ру­чейка, ни колодца. Задыхались от зноя, дорожили каждой каплей влаги...

Сегодня маленький гарнизон - обжитое хозяйство. Личный состав размещается в хорошо оборудованных блиндажах. Сол­даты научились делать из афганской глины кирпич-сырец и по­строили из него столовую, баню, овощехранилище и даже теп­лицу. И жизнь воинов, как и на Родине, подчинена строгому ритму, уставу...

...Струны в последний раз певуче прозвенели и смолкли.

Мы прощаемся с бойцами и покидаем блиндаж.

Снег перестал падать. Небо просветлело. Все вокруг ук­рыто белым покрывалом. Тихо. Слышно только, как тихонько по­лощется флаг на флагштоке.

Годы идут и вот 31 марта 2022 года Николая Григорьевича не стало. Ветераны скорбят вместе с родными...

Память о нём мы сохраним...