Родился 29.03.1946г. в г. Топки Тонкинского района Кемеровской области. В Керчи проживает с 1978г. Окончил Тюменское высшее военно-инженерное командное училище в 1968г. В Афганистане – с 29.11.1981г. по 21.03.1984г. Майор, начальник инженерной службы полка 108-й мсд. Награжден орденом Красной Звезды (22.09.1982).
Вот так это было...
После окончания училища служил на должности командира взвода курсантов в Каменец-Подольском высшем военно-инженерном командном училище, командиром роты в Коростене, потом – в Группе советских войск в Германии. Заменился в Керчь, на должность начальника инженерной службы полка. С этой должности, в звании майора, я убыл в Афганистан. Согласия никто не спрашивал. Был приказ командующего Одесским военным округом: командировать в Афганистан начальника инженерной службы полка. Всего с Одесского округа нас прибыло в Кабул 29 человек.
Первое, что сразу бросилось в глаза после приземления – раненые, которые ожидали отправки в Союз. Один из них – здоровяк, с ампутацией по локоть правой руки. Висит культя перебинтованная, через бинты кровь проступила. Он все время двигался, чтобы хоть как-то боль унять. Только тогда мы осознали, что идет война, и что нам самим нужно будет что-то делать, занять свое место на этой войне.
Направили меня в Баграмский полк. Это был самый боевой полк 108-й дивизии. Два других ее полка стояли под Кабулом, охраняли столицу. Поэтому основной боевой единицей дивизии при проведении операций, в том числе крупномасштабных, являлся именно наш полк.
Зона ответственности дивизии – от Кабула до Чарикара, подъем на Саланг – 98км и спуск – около 100км. Зона ответственности полка – от Чарикара до подъема на Саланг. Мы должны были пресекать попытки проникновения в эту зону бандформирований и обезопасить от нападений продвигающиеся по основной дороге колонны.
Где-то в феврале 82-го года мы сами попали под сильный обстрел. В Баграме находились штаб дивизии, наш полк, батальоны – танковый, саперный, связи и разведки. Просто стояли палатки и техника, тогда у нас еще и передовых траншей вырыто не было. Обстреляли нас из минометов, установленных в кузовах автомашин. Обстрел минут 40 длился, после этого «духи» ушли. У нас человек 20 было убито, и около 50 – ранено. После этого нападения мы быстро траншеи вырыли, организовали выносные посты вокруг всего расположения, а на ночь на передовые позиции танки выдвигали.
Самыми трудными были Панджшерские операции против формирований Ахмад Шаха Масуда. На Панджшер ходили каждый год, в 83-ем году два раза туда заходили. Одна из таких операций длилась с 11 мая по 27 июля 1983г. На ней было задействовано до 90% состава дивизии, по полку от 5-й и 201-й дивизий. Мы прошли все Панджшерское ущелье, от Чарикара до границы с Пакистаном. Шли по низу, духи всегда вверху были. Тогда только в нашей дивизии потери составили 608 человек. Много людей мы потеряли, но и душманов много покосили. На той операции я получил тяжелую контузию. При входе в Панджшер, где-то перед Анавой, наша колонна попала под сильный обстрел и застопорилась. В «бэтээр», на котором я шел, было прямое попадание из гранатомета. Он встал вертикально на колеса. Меня отбросило метров на 8. Помнить я ничего не помнил, очнулся только в Пули-Хумринском госпитале. На 2-й день слух появился, потом зрение восстановилось, и стал я потихоньку в себя приходить. Мне было тогда 36 лет. Я договорился с начальником медицинской службы, чтобы он контузию «скрыл». В противном случае бы демобилизовали. Немного отлежался, и поехал своих догонять.
Из всего экипажа только я и прапорщик остались в живых. Остальных пять человек просто «размазало».
Когда проводится любая операция, впереди всегда идут саперы. Это была минная война. Там мины были на каждом шагу. Пока саперы не пройдут, не проверят направление с миноискателями, щупами, собаками, никто не имеет права идти. У меня в полку были две отличные собачки, помесь нашей овчарки с афганской. Они жары не боялись. Конечно, при температуре 60 градусов, работоспособность падала. Два кинолога с ними работали. Один из них – старший прапорщик – на операции был тяжело ранен. Война есть война, шел бой, не было возможности ему сразу помощь оказать. Большая кровопотеря, спасти его не удалось. Собака от него ни на шаг не отходила. Когда его взяли на носилки, она шла за ним до вертолета. Затосковала, больше ни с кем не пошла работать. А через две недели умерла.
На минах подрывались часто. Ставили «духи» противопехотные, противотранспортные, противообъектные мины, там всякой заразы хватало. Устанавливали даже мины, которые были на вооружении в странах Варшавского Договора. Мы каждый день проверяли участок протяженностью 4км от Баграма до основной дороги на Кабул. В 4 часа утра саперы уже на ногах, за два часа они должны пройти эти 4 километра со щупами и миноискателями. Миноискатели у нас были мощные – ИМП, в то время еще секретные. Только в Афганистане они были практически бесполезными, так как большинство мин – это пластиковые. Больше работали щупами, и собаки здорово помогали.
Когда каждый день идешь по одной и той же дороге, уже обращаешь внимание: вот вчера здесь не было этого, а сегодня появилось. Если какой-то след новый, или оползень образовался, обследуешь это место более тщательно. Саперы у меня хорошо работали. За неполных два с половиной года в инженерно-саперной роте погибло 18 человек, но при этом на подрыве не погиб ни один. Погибали во время боя, на операциях, потому что специфика работы сапера – всегда идти впереди. Духи старались их уничтожать, чтобы задержать продвижение основных сил.
Сопровождали и колонны – от Баграма до Термеза и обратно, в две стороны это почти 1200км. Я лично провел 14 колонн. Колонну наполняли по ходу. Из Баграма выходила колонна от 50 до 60 машин, потом в Анаве, Пули-Хумри добавляли, и получалась колонна до 120-180 машин. Растягивалась такая колонна километров на 20. Сопровождение – БРДМы и БТРы. Я всегда, как начальник колонны, ехал впереди на «Урале». Это моя любимая машина, она хорошо амортизирует. Наскочишь на мину, колесо подпрыгнет, может, только шишку набьешь. А уже за мной шло боевое охранение. Практически ни одна проводка не проходила без обстрела. Обычно за рейс – от 4 до 8 подбитых машин. Небольшие посты на дорогах стояли через каждые 3-5км. На крупных постах – через каждые 10-15км – обычно ставили по БТРу. В случае необходимости мы связывались, «срывали» БТР с точки. Они нам очень часто помогали, это их обязанность. У водителей нет возможности отстреливаться, а боевое охранение – только через каждые 10 машин. В октябре 83-го года у меня была тяжелая колонна. При обстреле две машины сразу ушли под откос, водители не успели выпрыгнуть, это сразу два трупа. И еще трое были ранены, один из них – тяжело, но успели доставить в госпиталь в Пули-Хумри.
Самый сложный участок дороги – подъем на перевал Саланг, 6000 метров над уровнем моря. Внизу на равнине – жара, +40. Поднимаешься наверх, там -15, -20. Метель, вьюги, бураны, заносы. Техника не успевала дорогу очищать перед туннелем. Покрытие – асфальтное. Дороги там были отличные, еще англичане строили. Но сильный был гололед. Перед подъемом цепи на колеса одевали, без них не поднимешься. Через каждые три машины – жесткая сцепка тросом. Водители наши хорошо справлялись. В учебках их хорошо готовили, да и отправляли в рейсы опытных ребят. Не было случая, чтобы кто-то замешкался или растерялся.
Трудным был и проход через туннель, его длина – 3800 метров. Перед входом с двух сторон стояли посты комендантско-дорожной службы. Их задача, в том числе – проверить наличие противогазов. Без противогазов просто не пропускали, будь ты майор или генерал. В туннеле – сильная загазованность, шел сплошной поток и наших машин, и афганских. По обе стороны от туннеля на 3-5 км растягивалась очередь из машин. В ноябре 82-го года произошел трагический случай – задохнулись сразу 114 человек. Заглохла одна из машин, встала вся колонна. Вел ее мой товарищ из Симферополя – майор Заболотный, начальник автомобильной службы полка. Мы с ним вместе в Афганистан убывали. Он из нас был самый «старый», ему уже за 40 было, а в Афган направляли обычно в возрасте до 40 лет. Он вынес из туннеля человек 14 с оружием – за потерю оружия там сильно разбирались. Пошел за остальными, и не вернулся. Задохнулся. Посмертно наградили орденом Красного Знамени.
Я переслужил по сроку почти полгода, никак заменщик не приезжал. Тот человек, который должен был меня сменить, как узнал, что в 108-ю дивизию направляют – отказался. Менял меня молодой капитан с Дубоссар, из Молдавии. Как раз операция шла очередная в Панджшере, меня отозвали. На второй день повез я его знакомить с постами вдоль дороги. Говорю ему: «Бронежилет одень». Он отмахнулся. Едем на «Урале», а по борту пули стучат. Все посты проверили, водитель семь новых пулек насчитал. Я показываю «молодому»: «Смотри, ведь стреляли по нам, а ты бронежилет не одел». Он рот открыл: «Так что, товарищ майор, по нам стреляли?». Я в ответ: «Привыкай, тебе еще два года здесь служить».
