В 2019 году Россия отмечала семидесятилетие создания ядерного оружейного комплекса – ядерного щита Родины: именно 29 августа 1949 г. была испытана первая атомная бомба РДС-1 на Семипалатинском полигоне под руководством И.В. Курчатова, в присутствии председателя «Спецкомитета» Л.П. Берии. Позднее Курчатов выразился так: «Если бы не он, Берия, бомбы не было бы.» На это не возникло возражений даже у Сталина.
Решение США в 1945 г. использовать атомные бомбы для уничтожения всего живого в городах Хиросима и Нагасаки вынудило СССР принять срочные меры по ликвидации монополии США в этой области. И это было сделано всего за 4 года неимоверными усилиями после разрушительной Великой Отечественной Войны 1941-1945 гг. Но столь мощных ракет, способных донести атомные боеголовки до дислокаций вероятного противника, тогда ещё не было. Оставалось одно – самолёты!
Создаются испытательные полигоны: полигон УП-2 под Семипалатинском и 71 полигон в Крыму, возле посёлка Багерово. Приказом Главкома ВВС от 10 ноября 1947 г. создана военная часть 93851, куда вошли полки: Берлинский ордена Суворова бомбардировочный, 513 истребительный и 647 смешанный. Основная задача 71 полигона – авиаобеспечение проведения воздушных ядерных испытаний и отработка технических средств доставки ядерных зарядов самолётами-носителями.
В испытании, например, самой первой советской атомной бомбы РДС-1 участвовало много людей с 71 полигона. Эта группа размещала и строила на УП-2, на опытном поле вокруг эпицентра радиусом 10 км танки, пушки, самолёты дома, даже железнодорожные мосты. В кабины машин помещали кошек, собак, привязывали крупный рогатый скот… После взрыва техникам предстояла проверка состояния всех этих «объектов». А инженеры научно-исследовательской части изучали воздействие ударной волны, радиации, температуры и прочих факторов. Все эти люди получили огромные дозы облучения.
Я пишу об этих товарищах, так-как лично знал их более 20 лет, служил с ними в полку и после его расформирования они остались в Керчи. Многих с нами уже нет. Но ведь остались их семьи, остались их дети и внуки. Пусть хранят память…
Многие считают (в том числе даже «Аргументы и факты») полигон 71 несуществующим, т.к. нет ни самолётов, ни взлётной полосы, ни казарм, ни самого полка. Но это не так! Есть живые участники тех легендарных времён создания ядерного щита – например, Щербаков, Соколов, Митрюшов, Полников, Логинов, Саенко, Носырев, Клубничкин и автор этих строк – единственный в живых из лётного офицерского состава полигона. Это было 70 лет назад…
И мы не поймём, почему по прошествии всех этих десятков лет 71 полигон нигде не упоминается?! Но факты есть факты – 182 воздушных атомных и термоядерных взрыва! И та самая 50-мегатонная бомба, самая мощная за всю историю... Только в 2017 г. при помощи города был сделан небольшой документальный фильм «Полигон» и всё…
Поэтому хочу, как непосредственный участник ядерных испытаний с 1952 по 1971 г., рассказать вкратце о нашем нелёгком и опасном деле.
Итак, 1952 год. После парада над Красной Площадью (самолёты – Ил-28, руководство осуществлял сын Сталина - Василий) наш экипаж Бабкин – Сабуров – Борисов, 9 офицеров и 30 солдат прибыли в Багерово на 71 полигон.
С 1953 по 1962 гг. семёрка экипажей на Ил-28: Шаповалов - Козьминых; Лошаков – Кассай; Панфилов – Кармин; Бердников – Кузнецов; Брыксин – Кастрикин; Шафиев – Колисниченко и Бабкин – Сабуров прошла путь по сбросу первых серийных тактических атомных бомб РДС-4 «Татьяна» (30 килотонн), и бомб с БРВ (боевые радиоактивные вещества, представлявшие собой радиоактивные отходы атомной промышленности, растворенные в химически активных кислотах… очень «грязная», отвратительная штука).
Но в основном эти экипажи принимали участие в отборе проб радиоактивных веществ (далее - РВ) непосредственно из облаков от воздушных и подземных ядерных взрывов. Первый раз заход в облако совершил в 1953 году экипаж Панфилова – Кармина на Ил-28 при взрыве бомбы РДС-6… Уровень радиации в кабине был 400 – 500 рентген! 18-тонный самолёт бросало по сторонам ядерного гриба, по бортам был слышен шелест поднятой в воздух земли, у лётчика вырывало из рук штурвал, штурмана бросало из стороны в сторону по кабине как мяч, пока облако не выбросило самолёт наружу. Самолёт, нес на себе огромную дозу радиации. Испытания начались.
И ведь в каждый подобный вылет, даже после посадки, вылезая из кабины, есть вероятность задеть борт, либо ветром вдруг нанесёт на тебя с обшивки самолёта пыль, все эти «неблагоприятные» частицы – альфа, бета, гамма… И на санобработке отмываешься до тех пор, пока не затихнет рентгенометр. Рентгенометр успокоится, а вот для здоровья это всё имеет необратимые последствия…
1954 г., например, трём экипажам: Брыксин – Кастрикин, Бердников – Кузнецов, Бабкин – Сабуров нужно было отобрать пробы на той высоте, где ножка ядерного гриба втягивается в облако. А там такая страшная круговерть, что не дай Бог! И самолёт становится игрушкой всех этих сил. Облако вспыхивает всеми цветами радуги, выбрасывает из себя рваные лохмотья, а внутри - раскалённый газ! Картина жуткая, но мы берём ближе и… влетаем в само облако! Становится темно, рентгенометр взбесился: отсчёт идёт уже больше 300 рентген!
Наконец самолёт с большим креном выбрасывает из облака. Мы набираем на кромке взрыва в гондолы забора проб РВ ещё 50 рентген, и скорее на аэродром! Однако до него 170 км, и главное, чтобы бы хватило сжатого воздуха в баллонах. Не хватит - давление в кабине сравняется с наружным давлением, и радиация окажется в кабине… и в тебе. А наддув воздуха от двигателей в кабину отключён, там уже всё заражено. Надежда одна – кислород! Натягиваешь кислородную маску так плотно, что щёки лезут на уши – в этом твоё спасение! Здесь страшнее всего «β»– частица бета… Она остаётся в организме, и облучает его изнутри. Вплоть до летального исхода.
После трёх отборов проб из атомных грибов у нас и у техников, обслуживавших наши самолёты, появилась тошнота. Ещё слабость, головокружение. Отвратительнейшее состояние. Забили тревогу – люди в лазарете, некому летать! Ситуация в край сложная. Дошло до Курчатова. Состоялась встреча прямо на аэродроме со всеми «учёными головами», включая самого Курчатова, Сахарова, Харитона, Негинова, Ванникова и самого Королёва. Твёрдо решили снизить дозу набираемой в гондолы радиации вдвое. И то хорошо.
И вот за 1954 - 1955 гг. на нашем 71 полигоне сформирована 1-ая эскадрилья. Лётчики: Кутырчев, Головашко, Мартыненко, Лясников, Серёгин, Екимов, Шакуров. Штурманы: Бабец, Кириленко, Кокорин, Григорюк, Дрыгин, Чернышев, Щелконогов. Технические группы: Плотников, Войтенко, Старостин, Дьяконов, Шилов, Пахомов, Щербаков, Годунов, Вахонин, Карнаухов, Плясов, Драчёв, Прохоров, Саюк, Моторин, Куликов, Голубев, Тукай, Великоцкий, Бурдин, Кушнарёв, Антонов, Фоменко, Силенко, Конононенко, Бушуев, Шарапов, Гриднев, Попов. Более 20 лет все эти люди непосредственно занимались испытаниями ядерного оружия.
Вот 20 ноября 1955 г. экипаж Головашко из-за отказа радиолокационного прицела не смог произвести сброс термоядерной бомбы РДС-37. На земле и в небе повисла зловещая тишина ожидания. Что будет? Даже не так – что делать?! Бросать, но куда? Если бросать на «не взрыв» - расколется и вся местность так или иначе будет заражена. Учёные Я. Б. Зельдович и А. Д. Сахаров говорят - садиться с бомбой на борту!.. Экипаж справился. Обошлось… А через два дня эта-же бомба, мощностью 1,7 мегатонн, всё-таки была сброшена. Взрыв был такой силы, что за 200 км в Семипалатинске выбило в домах стёкла ударной волной. После этого все бомбы мощностью более 1 мегатонны взрывали только на Новоземельском полигоне.
В этом же году при испытаниях бомб с БРВ на Ил-28 отказал клапан залива жидкости, весь этот адский коктейль вылился из бомбы прямо во «внутренности» самолёта и потёк к кабине стрелка. Он сидел, поджав ноги… Больше ни этот экипаж, ни этот самолёт ни летали. Самолёт использовали для опытов. Над животными. А может даже и над людьми.
С 1956 по 1962 гг. чего только у нас не было: и испытание парашютных систем для бомб, и пуски крылатых ракет с ядерной боевой частью (т.н. «убийцы авианосцев»), и испытания самолёта-снаряда «Комета», и сбросы атомных изделий с истребителей на кабрировании… при участии Амет-Хана Султана. И взрыв той самой «Царь-бомбы», мощностью 50 мегатонн, на Новой Земле.
В июне 1962 г. я был направлен в наземную группу руководства по испытаниям на Новоземельском полигоне, так как уже перебрал радиации… но и там её было не меньше.
Очень запомнился «тройной» взрыв ночью в декабре 1962 года. На командном пункте, вместе с делегатами съездов КПСС мы наблюдали неимоверную небесную картину. Прекрасный и одновременно ужасный небосклон без начала и конца, состоящий из пламени… Северное сияние после первой вспышки, словно боясь чужого вторжения, беснуется, разгорается сильнее, но потом тухнет. Ядерная вспышка длится примерно 40 секунд, затем облако разрастается, тянется вверх… Но через 9 минут вторая бомба словно подталкивает первую еще выше. Северное сияние вновь вспыхивает, и всё сливается в ослепительной вспышке до самого горизонта. И вот мощнейший третий взрыв! И нет уже никакого северного сияния, весь горизонт в сплошном огне, и ты плывёшь сквозь муть пространства, вовсе забываешь, кто ты есть. Охватывает священный ужас.
Всё увиденное уже достало до печёнок. Не дай Бог случится война – тогда нашей Земле конец.
Я с экипажем уже 28 раз входил в эти жуткие облака для отбора проб, но увиденное на Новой Земле потрясло меня, и отголоски этого в памяти преследуют до сих пор, спустя 60 лет, и никуда от них не деться…
Также в 60 годах было произведено 342 подземных атомных взрыва! А мы летали на отбор проб. Где только не взрывали, и в горах Дегилена, и в Башкирии, и на Кузбассе, и на Новой Земле…
Кстати, вот экипаж Сбойчикова, бравший пробы из ядерных грибов от подземных взрывов, после даже не проверили на облучение. Забыли в «свете» событий. Да и самолёт не был достаточно защищён от радиации. Вот и нет их давно, хоть они и были моложе меня на 5 – 7 лет…
15 января 1965 г. в целях создания водохранилища на реке Чаган был произведён мощный подземный ядерный взрыв. Наш экипаж Публицков – Сабуров на Як-28 вылетел брать пробы из облака. Летим чётко по своему времени, однако взрыв происходит на несколько секунд раньше. И подкидывает нас с 1000 м до 3 км! И только на высоте 4 тысячи метров мы отобрали пробы и ушли, бранясь в 16 этажей! Хорошо, что уцелел самолёт, а то б несладко нам пришлось…
Как это произошло, и почему? Вопрос висел в воздухе долго. Позже Мезелев и другие руководители признались – «сбой автоматики». А может, опыты над людьми? Наш самолёт получил такую огромную дозу радиации, что, когда мы заходили на посадку, все наземные рентгенометры зашкалило. На аэродроме поднялась страшная паника, наш самолёт еле отмыли от радиационной пыли, а нас самих три дня лечили чем только могли.
В семидесятые года начался постепенный разгон гарнизона, людей не хватало, и я летал и на Як-28, и на Ан-12. Мы испытывали 500-киллограммовые бомбы РНБ с кобальтом, которые при взрыве дают эффект атомной бомбы. Сброс вёлся с высот от 200 м до 15 км на сверхзвуке, с привлечением истребителей Миг-21 и Су-7б.
И вот наш последний вылет по отбору проб. 1971 год. В ста километрах севернее Перми было решено проложить канал для переброски воды рек Вычегды и Печоры в Каспийское море. Было заложено и взорвано три атомных заряда. Мы успешно справились с задачей. А вот проект самого так и недостроенного канала был отменён, учёные догадались, что такое вмешательство в Природу будет нести масштабные и совершенно непредсказуемые последствия.
Мы показывали на инспекции отличные результаты. Но несмотря на это, главком ВВС Кутахов разогнал наш полигон. Эпопея испытаний подошла к концу. В 1973 году, вопреки всем нашим надеждам, полигон прекратил своё существование.
Я, как и многие, остался жить в Керчи, демобилизовался в том-же 1973 и работал диспетчером в гражданском аэропорту вместе с ещё несколькими сослуживцами.
За эти 20 лет все мы прошли через этот ад ядерных испытаний, и по нам спокойно можно было изучать воздействие поражающих факторов атомного взрыва на живую силу противника. Порядка 15 сбросов, 28 отборов проб на экипаж. Это было сильнейшее морально-психологическое напряжение, плюс страшное облучение радиацией. Всё это не приводит ни к чему хорошему. Несмотря на всё это, никаких жалоб и упрёков не было. Мы служили Родине. Наши семьи и близкие тогда ничего не знали. КГБ приказало хранить всё в тайне.
Вот так создавался ядерный щит России, и заслугу 71 полигона трудно переоценить. Это был огромный вклад в становление стратегического ядерного потенциала Отчизны, и во многом благодаря этим людям наш комплекс является крупнейшим и самым технологичным в мире.
А сейчас наш полигон, как говорится, «позабыт, позаброшен» …
И я бы очень хотел, чтобы мой рассказ напомнил всем, кто ещё жив, об этом нелёгком времени. Чтобы дети, внуки и правнуки узнали о нашем смертельно опасном труде, и помнили о настоящих героях нашего времени. Ведь благодаря им, русским атомным авиаторам, в 20 веке не случилось ядерной войны!
Вот примерный список фамилий участников нашего полка, которые остались жить в Керчи после расформирования:
Серёгин С.В., Сидоров А.С., Сбойчиков Р.А., Суслов Н.П., Судаков Б.С., Серов М.А., Самелюк А.М., Сероштан И.Ф., Смеликов А.Я., Соцков С.Ф., Сутягин Н.Г., Брюханов Н.П., Бахвалов Н., Войтенко А.Н., Великоцкий Г.Ф., Василевич Г.А., Волохов О.И., Фоменко Н.П., Слуцкий В., Брюханов Н.П., Дрыгин В.Г., Родионов И.Г., Музланов В.Т., Кармин А.М., Кастрикин В.И., Кононенко Я.И., Кушнарёв П.И., Попов В.Т., Плотников Н.И., Перетятько Л.И., Потупаленко Л.В., Поторалов В., Васильев Л.М., Бушуев А.Д., Лошаков М.И., Герасимов В.И., Шапошников А.И., Антоненко И.Д., Романов А.М., Годунов В., Щеглов М.И., Урюпин В.И., Шлюшкин В.К., Козлов В.Г., Полеев Н.А., Галынин В.А., и многие другие…
Старший штурман-испытатель Сабуров Вениамин Михайлович
