Личные воспоминания:
После окончания учебного подразделения погранвойск в г. Унгены (Молдавия), я в течение месяца прослужил на 9-й погранзаставе на молдавской границе. Оттуда меня направили в г. Кишинев. Я влился в состав группы из 15 человек, которую отправили в Киев. Здесь численность нашей группы выросла уже до 100 человек. Нас на Ил-76-ом перекинули в г. Термез. Мы получили распределение в мотоманевренные или десантно-штурмовые группы, которые были сформированы на базе погранотрядов, дислоцированных на границе с Афганистаном.
Я попал в десантно-штурмовую группу в г. Керки. Эта группа была создана в 1980г., немного позднее была образована Пянджская. C момента своего создания они забрасывались с советской территории в Афганистан, и вели там активные боевые действия.
В конце 1986г. сформировали еще две группы – в Московском погранотряде и Термезском. Эти две группы страдали отсутствием накопленного боевого опыта, работали «грубо», и доставляли нам много проблем, поскольку иногда нам приходилось действовать в непосредственной близости друг от друга.
Основную подготовку я получил в Керкинском погранотряде. Как раз в это время на отдыхе находился личный состав десантно-штурмовой группы после очередной заброски в Афганистан. В течение месяца «новичков», в том числе и меня, интенсивно готовили. Сразу сказали: «Забудьте все, чему учили в учебке. Это не для вас». И все по-другому: как ползать, как двигаться в боевом порядке, и так далее. Ползали мы на локтях, чтобы иметь возможность вести стрельбу из автомата. Боевая единица – это не один, а как минимум три человека.
Дедовщины не было. Она заключалась только в том, что «чуть больше» роешь окопов, и тебе объясняют, в какой угол поставить пулемет, и тому подобное. Конечно, мы иногда конфликтовали между собой, но первое правило – оружие в сторону. Когда мы прилетали в Союз на отдых, нас всегда удивляло, что там кто-то кого-то застрелил или подорвал, или сам застрелился. Для нас это было дико, хотя мы спали с оружием даже в Союзе. Автомат всегда стоял рядом с кроватью. У нас была часовая готовность – через час после получения сигнала мы должны быть уже в воздухе. Да и жили мы в Союзе на взлетных полосах в палатках, в основном, на территории Московского и Пянджского погранотрядов. На «родной» базе в Керках я был три раза: в начале службы, в середине, и в конце. А по времени, самое долгое, насколько мы там задержались – месяц.
Численность нашей группы – 230 человек. Она делилась на три заставы, по армейским меркам, это приблизительно роты. Взвода – пулеметный, минометный, гранатометный, саперный, разведки и связи.
Я был в 1-ой заставе. Мой номер – 113. Если расшифровать – 1-я застава, 1-ое отделение, личный номер – 3-ий. Жетонов не выдавали, на операции с собой брали военные билеты. В отделении – 8 штатных единиц: снайперская винтовка, РПК (ручной пулемет Калашникова), ГП ( гранатомет подствольный), расчёт ПК ( пулемёт Калашникова), прибор ночного видения – НСПУ (у командира отделения), расчёт РПГ – 7 (ручной протвотанковый гранатомет) . Могли придать усиление – расчеты АГС (автоматический гранатомет на станке) – 3 человека, реактивной безоткатной пушки – 5 человек, и миномётный расчёт.
Мы всегда действовали полным составом группы. Если район боевых действий был обширным по охвату, группа «растягивалась» позициями (9-12 человек) на 5-6 километров. Продвигались боевыми порядками в составе от трех до пяти человек, на расстоянии зрительной видимости друг от друга. Если приходилось действовать в плавнях или камышах, боевые порядки двигались более плотно, чтобы у «духов» не было возможности «просочиться» между ними.
У каждого командира отделения в распоряжении имелась 18-ти канальная радиостанция «Айва» с большим радиусом действия, очень легкая по весу, и удобная по габаритам. Придавались и более мощные радиостанции Р-107, посредством которых мы связвывались с Союзом. Авианаводчиков не было, любой из нас был обучен выйти на связь и вызвать вертолеты, а при необходимости – скорректировать нанесение ими ударов.
В основном, группу забрасывали в Афганистан с территории Московского или Пянджского погранотрядов. Глубина заброски – до 200км. Мы были нацелены на уничтожение наиболее крупных и опасных бандгруппировок, а также караванов в северных районах Афганистана. Вместе с нами забрасывались и группы «альфовцев» численностью от 25 до 40 человек. Состав этих групп не был постоянным. Действовали мы всегда по достоверной информации, полученной и проверенной по линии нашей и афганской госбезопасности. Перед началом операции нам рассказывали, против какой банды проводится операция, кто является ее главарем. Район намеченной высадки прорабатывался по фотокарте. Охотились мы, в основном, на банды Сомейло, инженера Башира, Кази Кабира (этот полевой командир в июле 1993г. совершил нападение на 12-ю заставу Московского погранотряда, где в результате боя были убитые и раненые), Латифа, Баши Юсуфа. Почти все они получили образование в Советском Союзе, а потом перешли на сторону душманов.
В Афганистан нас забрасывали сроком от одного до трех месяцев. Закончив одну операцию, мы «вертушками» перебрасывались на другую. В Союз прилетали заросшие и грязные, как «черти». Помню, как-то после очередного возвращения, нас увидел генерал - майор госбезопасности Иванов (он непосредственно участвовал в планировании наших операций). Сказал: «Вот это бойцы, сразу видно». На отдыхе мы находились в течение месяца, на территории одного из погранотрядов.
После прибытия на советскую территорию сразу выстраивали: руки за голову, ноги – на ширину плеч, оружие – перед собой, и особый отдел проводил полный обыск. Почему мне удалось фотографии сохранить? Нам запрещали там фотографировать. Но нам удалось провезти фотоаппарат, мы устроили для него тайник в выстреле гранатомета РПГ-7. Я первым демобилизовался, фотопленки провез. Фотографии печатал уже дома, другим пересылал.
Высаживали и поддерживали нас при высадке два вертолетных отряда - Марыйский и Душанбинский. Перед высадкой они «обрабатывали» местность. И после высадки они первое время были с нами, кружились «тройками», при необходимости нанося удары по району сосредоточения банд. «Работали» они на высоте 15-20 метров от земли.
Одна операция могла длиться от суток до месяца. С собой мы брали только суточный запас продовольствия и воды. Продукты, воду, и даже письма и посылки из дома нам доставляли вертолеты в процессе операции.
Полная боевая выкладка – десантный ранец с комплектом «жизнеобеспечения» – составляла 40кг: спальный мешок, теплые вещи (в любое время года), автомат и 8 магазинов, 5 гранат и цинк с патронами (1080 штук). Кроме этого – вооружение, у каждого свое. Я специализировался по гранатометному оружию. Вначале у меня был ГП, потом РПГ-7. Последним я освоил РПО-А «Шмель» (реактивный пехотный огнемет). Прицельный огонь из него можно было вести на дальности 250-500 метров. К «Шмелю» меня, и еще нескольких человек, готовили на полигоне в Пянджском погранотряде. Обясняли, какого действия огонь, как его вести, давали сделать по пробному выстрелу. Когда попали в цель, которой служила БМП-1, то бронированный лист, прикрывающий моторный отсек, «взлетел» на высоту пятиэтажного дома. По тем временам это было новое оружие, оно в первую очередь поступило в десантно-штурмовые группы. Мы одними из первых испытывали его боевое применение. Это мощное и страшное оружие. Один выстрел весил 11кг. После выстрела в радиусе 50м образуется мертвая зона. Ничего живого просто не остается. Во время проведения очередной операции один товарищ с нашей группы заметил, что «духи» сконцентрировались в большом арыке для прорыва, и «шарахнул» по ним из «Шмеля». Одним выстрелом он уничтожил всех. Был награжден орденом Красной Звезды.
Испытывали мы и новые образцы гранат наступательного и оборонительного действия. Действие запала – продленное до 7 секунд. Мы их «забраковали». Они были круглые по форме, с жестяным корпусом и легкой насечкой и проигрывали по сравнению с «эфками» (Ф-1), у которых пробивная способность была большей.
Пушки-«безоткатки» десантного варианта – тоже новое оружие. У них прицельная дальность – 5-7км, стреляли реактивными снарядами. Расчет – 5 человек. Пушки эти – легкие по весу и удобные в применении и перемещеннии. Переносить их могли всего два человека.
Первая моя операция – на банду Сомейло. «Вертушки» высадили нас высоко в горах. Потом мы спускались вниз. Мы пытались перехватить его банду в горном кишлаке, где он родился и жил. Но информация у «духов» быстрее прошла, что мы высаживаемся. Они выскочил буквально за полчаса до нашего подхода, и попытались нас самих взять в кольцо. Но у них это не получилось. Мы попали в сильный туман, вертолеты не пришли. Дней 10 мы практически ничего не ели. Вернее, перешли на подножный корм. Там была роща тутовника и вода. Ничего, выжили. Потом пришли вертолеты.
Много предательства было со стороны «хадовцев». На операциях мы с ними работали вместе, самостоятельное проведение операций только своими силами нам запрещалось. Поэтому зачастую «духи» располагали информацией о готовящейся операции. А если в ходе операции мы брали банды в блок, они всегда уходили через расположение «хадовцев». Отсюда и результат: мы не могли полностью ликвидировать банды, а их главари всегда имели возможность скрыться.
Более того, на одной операции, в результате очередного предательства, сильно пострадала 3-я застава, погиб командир нашей группы – майор Малиновский. Застава шла в боевом порядке, человек 80. Они дошли до определенного места, где была устроена засада. Когда «духи» начали наших ребят обстреливать, к ним подключились и «хадовцы».
Наученные горьким опытом, мы в дальнейшем стали пускать «хадовцев» вперед, и всегда держали их под прицелом. Малейшее подозрение – и сразу стреляли на поражение. Чтобы самим остаться живыми. И прозвище им дали: «штатные пулеулавливатели».
Иногда нас ставили на усиление небольших по численности погранзастав, если проходила информация, что на них готовится нападение. Как-то нас высадили в районе Файзабада, там на заставе было всего 50-60 человек. Высадили нашу группу скрытно, ночью, еще на километров 15 мы сделали марш-бросок. Заняли позиции, но никто не появился. Нас перебросили в другое место, мы встали на блок с армейцами. Это была единственная операция, когда мы «работали» вместе. В кишлаке – он лежал в лощине, у подножия гор, засела крупная банда. Мы должны были идти на зачистку. Результат – как обычно, когда операция с «сарбозами» проводится. Банда через них ушла.
Операции проводились и в «зеленке», и в горах. В горах «духи» устраивали «схроны». Одна-единственная тропинка вьется в горах, и возле нее – куст. Сразу бьешь по кусту, потому что за кустом обязательно будет амбразура. И тропинку не обойдешь. Один снайпер при наличии хорошего запаса боекомплекта мог держать очень долго хоть 200, хоть 300 человек. А один раз мы «схрон» обнаружили, где сверху природная плита лежала. Огромная глыба. Бомбу бросай – не пробьет. И амбразура диаметром 50см. «Схрон», правда, был пустой, но там бур стоял. А у бура – полтора километра прицельной дальности, он борт БТРа пробивает.
Серьезная операция была в горах Памира, где духи устроили мощный оборонительный район. Блиндажи, окопы, – все это соединено ходами, и все это – выше тебя «с головой». Огромные лабиринты, по площади – несколько квадратных километров. Высаживались мы двумя группами – нашей и Пянджской. «Вертушки» отработали, потом мы высадились. Сопротивление было сильное. Мы напрасно не рисковали, вначале «обрабатывали» местность «Шмелями». Потерь у нас не было.
На Памире, уже в другой операции, в феврале 1987-го года погиб мой друг – Сергей Гуреев из Тамбова. Он остался на сверхсрочную, только недавно из отпуска вернулся, и в тот же месяц его отправили обратно, в гробу. Нам тогда надо было «обработать» одно место из десантных пушек-«безоткаток». «Духи» это засекли, и решили, видно, пушки отбить. Пытались взять нас в кольцо, и сверху, с горы, сдавить в пропасть. Была ночь, мы вызывали вертолеты, они не пришли. Тогда у нас было много раненых и контуженных. Серегу ранили. Саша Лисичанский из Харькова получил тяжелое ранение в живот. Когда утром пришли вертолеты, было уже поздно. За эту операцию я получил медаль «За отвагу».
Как-то мы «отработали» на своей территории. Посредине Амударьи есть остров. Это была советская территория, но никто этот остров не контролировал. Оказалось, что «духи» там «отсиживались». Проводилось против них несколько операций, а они ускользали в неизвестном направлении. Потом выяснилось, что они сооружали из камер плоты, и переправлялись на остров. Решили нашу группу высадить на остров, и одновременно провести операцию с той стороны, чтобы «выдавить» банду на нас. На остров мы добрались под утро, перешли вброд по воде. Был февраль месяц, пятками лед разбивали, чтобы в воду зайти. Встали цепью, прочесали остров. Нам попалось 15 человек, мы их перебили. Нет, не просто расстреляли. Шел бой, они отстреливались, сдаваться никто не хотел. Других мы тогда не дождались. Опять «просочилась» информация, они ушли в другом направлении, в горы.
` Два раза мы уничтожали банды, засевшие в кишлаке. Сначала, как всегда, вертолеты «отработали», потом мы пошли на зачистку. Женщин, детей не было. Подростки были, лет по 15, но все – с оружием. Они уже воюют. С нашей стороны никогда никаких издевательств не было, мы всегда уничтожали в бою.
После боя наступало какое-то оцепенение, полное безразличие. Даже, когда у меня на руках Серега умер, я эту смерть в тот момент воспринял как-то спокойно. Говорю ребятам: «Серега умер». А они – такие же безразличные, как и я, только головой кивнули.
6 мая 1987г. я демобилизовался. Предлагали остаться на сверхсрочную службу, я отказался. В Керчи меня первое время постоянно «приглашали» на ул. Ленина, 8. Предлагали работу в милиции, или поступление без экзаменов в любое военное училище. Но я к тому времени уже «навоевался», и дал себе зарок: больше никогда не брать в руки оружие. Родился 04.06.1966г. в г. Керчь. Для прохождения срочной службы призван Керченским ГВК 14.05.1986г. В Афганистане – с 03.12.1986г. по 06.05.1987г. Рядовой десантно-штурмовой группы в/ч 2042 пограничных войск. Награжден медалями «За отличие в охране государственной границы» (23.01.1987), «За отвагу» (06.01.1988).
Личные воспоминания:
После окончания учебного подразделения погранвойск в г. Унгены (Молдавия), я в течение месяца прослужил на 9-й погранзаставе на молдавской границе. Оттуда меня направили в г. Кишинев. Я влился в состав группы из 15 человек, которую отправили в Киев. Здесь численность нашей группы выросла уже до 100 человек. Нас на Ил-76-ом перекинули в г. Термез. Мы получили распределение в мотоманевренные или десантно-штурмовые группы, которые были сформированы на базе погранотрядов, дислоцированных на границе с Афганистаном.
Я попал в десантно-штурмовую группу в г. Керки. Эта группа была создана в 1980г., немного позднее была образована Пянджская. C момента своего создания они забрасывались с советской территории в Афганистан, и вели там активные боевые действия.
В конце 1986г. сформировали еще две группы – в Московском погранотряде и Термезском. Эти две группы страдали отсутствием накопленного боевого опыта, работали «грубо», и доставляли нам много проблем, поскольку иногда нам приходилось действовать в непосредственной близости друг от друга.
Основную подготовку я получил в Керкинском погранотряде. Как раз в это время на отдыхе находился личный состав десантно-штурмовой группы после очередной заброски в Афганистан. В течение месяца «новичков», в том числе и меня, интенсивно готовили. Сразу сказали: «Забудьте все, чему учили в учебке. Это не для вас». И все по-другому: как ползать, как двигаться в боевом порядке, и так далее. Ползали мы на локтях, чтобы иметь возможность вести стрельбу из автомата. Боевая единица – это не один, а как минимум три человека.
Дедовщины не было. Она заключалась только в том, что «чуть больше» роешь окопов, и тебе объясняют, в какой угол поставить пулемет, и тому подобное. Конечно, мы иногда конфликтовали между собой, но первое правило – оружие в сторону. Когда мы прилетали в Союз на отдых, нас всегда удивляло, что там кто-то кого-то застрелил или подорвал, или сам застрелился. Для нас это было дико, хотя мы спали с оружием даже в Союзе. Автомат всегда стоял рядом с кроватью. У нас была часовая готовность – через час после получения сигнала мы должны быть уже в воздухе. Да и жили мы в Союзе на взлетных полосах в палатках, в основном, на территории Московского и Пянджского погранотрядов. На «родной» базе в Керках я был три раза: в начале службы, в середине, и в конце. А по времени, самое долгое, насколько мы там задержались – месяц.
Численность нашей группы – 230 человек. Она делилась на три заставы, по армейским меркам, это приблизительно роты. Взвода – пулеметный, минометный, гранатометный, саперный, разведки и связи.
Я был в 1-ой заставе. Мой номер – 113. Если расшифровать – 1-я застава, 1-ое отделение, личный номер – 3-ий. Жетонов не выдавали, на операции с собой брали военные билеты. В отделении – 8 штатных единиц: снайперская винтовка, РПК (ручной пулемет Калашникова), ГП ( гранатомет подствольный), расчёт ПК ( пулемёт Калашникова), прибор ночного видения – НСПУ (у командира отделения), расчёт РПГ – 7 (ручной протвотанковый гранатомет) . Могли придать усиление – расчеты АГС (автоматический гранатомет на станке) – 3 человека, реактивной безоткатной пушки – 5 человек, и миномётный расчёт.
Мы всегда действовали полным составом группы. Если район боевых действий был обширным по охвату, группа «растягивалась» позициями (9-12 человек) на 5-6 километров. Продвигались боевыми порядками в составе от трех до пяти человек, на расстоянии зрительной видимости друг от друга. Если приходилось действовать в плавнях или камышах, боевые порядки двигались более плотно, чтобы у «духов» не было возможности «просочиться» между ними.
У каждого командира отделения в распоряжении имелась 18-ти канальная радиостанция «Айва» с большим радиусом действия, очень легкая по весу, и удобная по габаритам. Придавались и более мощные радиостанции Р-107, посредством которых мы связвывались с Союзом. Авианаводчиков не было, любой из нас был обучен выйти на связь и вызвать вертолеты, а при необходимости – скорректировать нанесение ими ударов.
В основном, группу забрасывали в Афганистан с территории Московского или Пянджского погранотрядов. Глубина заброски – до 200км. Мы были нацелены на уничтожение наиболее крупных и опасных бандгруппировок, а также караванов в северных районах Афганистана. Вместе с нами забрасывались и группы «альфовцев» численностью от 25 до 40 человек. Состав этих групп не был постоянным. Действовали мы всегда по достоверной информации, полученной и проверенной по линии нашей и афганской госбезопасности. Перед началом операции нам рассказывали, против какой банды проводится операция, кто является ее главарем. Район намеченной высадки прорабатывался по фотокарте. Охотились мы, в основном, на банды Сомейло, инженера Башира, Кази Кабира (этот полевой командир в июле 1993г. совершил нападение на 12-ю заставу Московского погранотряда, где в результате боя были убитые и раненые), Латифа, Баши Юсуфа. Почти все они получили образование в Советском Союзе, а потом перешли на сторону душманов.
В Афганистан нас забрасывали сроком от одного до трех месяцев. Закончив одну операцию, мы «вертушками» перебрасывались на другую. В Союз прилетали заросшие и грязные, как «черти». Помню, как-то после очередного возвращения, нас увидел генерал - майор госбезопасности Иванов (он непосредственно участвовал в планировании наших операций). Сказал: «Вот это бойцы, сразу видно». На отдыхе мы находились в течение месяца, на территории одного из погранотрядов.
После прибытия на советскую территорию сразу выстраивали: руки за голову, ноги – на ширину плеч, оружие – перед собой, и особый отдел проводил полный обыск. Почему мне удалось фотографии сохранить? Нам запрещали там фотографировать. Но нам удалось провезти фотоаппарат, мы устроили для него тайник в выстреле гранатомета РПГ-7. Я первым демобилизовался, фотопленки провез. Фотографии печатал уже дома, другим пересылал.
Высаживали и поддерживали нас при высадке два вертолетных отряда - Марыйский и Душанбинский. Перед высадкой они «обрабатывали» местность. И после высадки они первое время были с нами, кружились «тройками», при необходимости нанося удары по району сосредоточения банд. «Работали» они на высоте 15-20 метров от земли.
Одна операция могла длиться от суток до месяца. С собой мы брали только суточный запас продовольствия и воды. Продукты, воду, и даже письма и посылки из дома нам доставляли вертолеты в процессе операции.
Полная боевая выкладка – десантный ранец с комплектом «жизнеобеспечения» – составляла 40кг: спальный мешок, теплые вещи (в любое время года), автомат и 8 магазинов, 5 гранат и цинк с патронами (1080 штук). Кроме этого – вооружение, у каждого свое. Я специализировался по гранатометному оружию. Вначале у меня был ГП, потом РПГ-7. Последним я освоил РПО-А «Шмель» (реактивный пехотный огнемет). Прицельный огонь из него можно было вести на дальности 250-500 метров. К «Шмелю» меня, и еще нескольких человек, готовили на полигоне в Пянджском погранотряде. Обясняли, какого действия огонь, как его вести, давали сделать по пробному выстрелу. Когда попали в цель, которой служила БМП-1, то бронированный лист, прикрывающий моторный отсек, «взлетел» на высоту пятиэтажного дома. По тем временам это было новое оружие, оно в первую очередь поступило в десантно-штурмовые группы. Мы одними из первых испытывали его боевое применение. Это мощное и страшное оружие. Один выстрел весил 11кг. После выстрела в радиусе 50м образуется мертвая зона. Ничего живого просто не остается. Во время проведения очередной операции один товарищ с нашей группы заметил, что «духи» сконцентрировались в большом арыке для прорыва, и «шарахнул» по ним из «Шмеля». Одним выстрелом он уничтожил всех. Был награжден орденом Красной Звезды.
Испытывали мы и новые образцы гранат наступательного и оборонительного действия. Действие запала – продленное до 7 секунд. Мы их «забраковали». Они были круглые по форме, с жестяным корпусом и легкой насечкой и проигрывали по сравнению с «эфками» (Ф-1), у которых пробивная способность была большей.
Пушки-«безоткатки» десантного варианта – тоже новое оружие. У них прицельная дальность – 5-7км, стреляли реактивными снарядами. Расчет – 5 человек. Пушки эти – легкие по весу и удобные в применении и перемещеннии. Переносить их могли всего два человека.
Первая моя операция – на банду Сомейло. «Вертушки» высадили нас высоко в горах. Потом мы спускались вниз. Мы пытались перехватить его банду в горном кишлаке, где он родился и жил. Но информация у «духов» быстрее прошла, что мы высаживаемся. Они выскочил буквально за полчаса до нашего подхода, и попытались нас самих взять в кольцо. Но у них это не получилось. Мы попали в сильный туман, вертолеты не пришли. Дней 10 мы практически ничего не ели. Вернее, перешли на подножный корм. Там была роща тутовника и вода. Ничего, выжили. Потом пришли вертолеты.
Много предательства было со стороны «хадовцев». На операциях мы с ними работали вместе, самостоятельное проведение операций только своими силами нам запрещалось. Поэтому зачастую «духи» располагали информацией о готовящейся операции. А если в ходе операции мы брали банды в блок, они всегда уходили через расположение «хадовцев». Отсюда и результат: мы не могли полностью ликвидировать банды, а их главари всегда имели возможность скрыться.
Более того, на одной операции, в результате очередного предательства, сильно пострадала 3-я застава, погиб командир нашей группы – майор Малиновский. Застава шла в боевом порядке, человек 80. Они дошли до определенного места, где была устроена засада. Когда «духи» начали наших ребят обстреливать, к ним подключились и «хадовцы».
Наученные горьким опытом, мы в дальнейшем стали пускать «хадовцев» вперед, и всегда держали их под прицелом. Малейшее подозрение – и сразу стреляли на поражение. Чтобы самим остаться живыми. И прозвище им дали: «штатные пулеулавливатели».
Иногда нас ставили на усиление небольших по численности погранзастав, если проходила информация, что на них готовится нападение. Как-то нас высадили в районе Файзабада, там на заставе было всего 50-60 человек. Высадили нашу группу скрытно, ночью, еще на километров 15 мы сделали марш-бросок. Заняли позиции, но никто не появился. Нас перебросили в другое место, мы встали на блок с армейцами. Это была единственная операция, когда мы «работали» вместе. В кишлаке – он лежал в лощине, у подножия гор, засела крупная банда. Мы должны были идти на зачистку. Результат – как обычно, когда операция с «сарбозами» проводится. Банда через них ушла.
Операции проводились и в «зеленке», и в горах. В горах «духи» устраивали «схроны». Одна-единственная тропинка вьется в горах, и возле нее – куст. Сразу бьешь по кусту, потому что за кустом обязательно будет амбразура. И тропинку не обойдешь. Один снайпер при наличии хорошего запаса боекомплекта мог держать очень долго хоть 200, хоть 300 человек. А один раз мы «схрон» обнаружили, где сверху природная плита лежала. Огромная глыба. Бомбу бросай – не пробьет. И амбразура диаметром 50см. «Схрон», правда, был пустой, но там бур стоял. А у бура – полтора километра прицельной дальности, он борт БТРа пробивает.
Серьезная операция была в горах Памира, где духи устроили мощный оборонительный район. Блиндажи, окопы, – все это соединено ходами, и все это – выше тебя «с головой». Огромные лабиринты, по площади – несколько квадратных километров. Высаживались мы двумя группами – нашей и Пянджской. «Вертушки» отработали, потом мы высадились. Сопротивление было сильное. Мы напрасно не рисковали, вначале «обрабатывали» местность «Шмелями». Потерь у нас не было.
На Памире, уже в другой операции, в феврале 1987-го года погиб мой друг – Сергей Гуреев из Тамбова. Он остался на сверхсрочную, только недавно из отпуска вернулся, и в тот же месяц его отправили обратно, в гробу. Нам тогда надо было «обработать» одно место из десантных пушек-«безоткаток». «Духи» это засекли, и решили, видно, пушки отбить. Пытались взять нас в кольцо, и сверху, с горы, сдавить в пропасть. Была ночь, мы вызывали вертолеты, они не пришли. Тогда у нас было много раненых и контуженных. Серегу ранили. Саша Лисичанский из Харькова получил тяжелое ранение в живот. Когда утром пришли вертолеты, было уже поздно. За эту операцию я получил медаль «За отвагу».
Как-то мы «отработали» на своей территории. Посредине Амударьи есть остров. Это была советская территория, но никто этот остров не контролировал. Оказалось, что «духи» там «отсиживались». Проводилось против них несколько операций, а они ускользали в неизвестном направлении. Потом выяснилось, что они сооружали из камер плоты, и переправлялись на остров. Решили нашу группу высадить на остров, и одновременно провести операцию с той стороны, чтобы «выдавить» банду на нас. На остров мы добрались под утро, перешли вброд по воде. Был февраль месяц, пятками лед разбивали, чтобы в воду зайти. Встали цепью, прочесали остров. Нам попалось 15 человек, мы их перебили. Нет, не просто расстреляли. Шел бой, они отстреливались, сдаваться никто не хотел. Других мы тогда не дождались. Опять «просочилась» информация, они ушли в другом направлении, в горы.
` Два раза мы уничтожали банды, засевшие в кишлаке. Сначала, как всегда, вертолеты «отработали», потом мы пошли на зачистку. Женщин, детей не было. Подростки были, лет по 15, но все – с оружием. Они уже воюют. С нашей стороны никогда никаких издевательств не было, мы всегда уничтожали в бою.
После боя наступало какое-то оцепенение, полное безразличие. Даже, когда у меня на руках Серега умер, я эту смерть в тот момент воспринял как-то спокойно. Говорю ребятам: «Серега умер». А они – такие же безразличные, как и я, только головой кивнули.
6 мая 1987г. я демобилизовался. Предлагали остаться на сверхсрочную службу, я отказался. В Керчи меня первое время постоянно «приглашали» на ул. Ленина, 8. Предлагали работу в милиции, или поступление без экзаменов в любое военное училище. Но я к тому времени уже «навоевался», и дал себе зарок: больше никогда не брать в руки оружие.
