Ветеран боевых действий, майор, летчик, совершивший 1757 боевых вылетов и поучаствовавший в огромном количестве операций, в которых заслужил орден «Красной звезды», орден «Красное знамя», орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени. Он родился в Мурманской области. Когда пришло время искать высшее учебное заведение перед ним стоял выбор - истребительное или вертолетное авиационное направление. Но очень Валерию хотелось посмотреть на мир с высоты птичьего полёта, и он поступил в Саратовское военное авиационное училище летчиков, где готовили будущих вертолётчиков. У него было большое желание учиться, познавать любимое дело, поэтому с предметами проблем не было. В 17 лет Валерий впервые поднялся в небо на вертолете Ми-1. Ветеран по сей день помнит каждый вертолет, на котором ему доводилось летать. Он нёс службу в пограничных войсках на севере России, побывал на острове Врангеля, Диксона, на островах Новой земли, Северной земли, на крайней северной точке Евразии – мысе Челюскин, пролетел путь от Чукотки до Ленинграда. С 1983 по 1989 Валерий Большаков участвовал в боях в Афганистане, оказывая интернациональную помощь. Участвоал в многочисленных операциях, доставлял вооружение, боеприпасы, продовольствие. На его глазах погиб друг, прикрывая их вертолет при бомбежке. Это было тяжело выдержать, ведь товарищи по службе стали ему практически семьёй – команду для полетов подбирали по психологической совместимости экипажа.
Острым моментом также была ситуация, когда он вёз боеприпасы по заданию и вдруг пропала связь, и неведомое чувство подсказало ему, что нужно разворачиваться. Это спасло его вертолет, попали лишь в грузовую кабину, в трубопровод топливной системы. Нужно было срочно разгружаться, в это время снова начались выстрелы, но ему хватило времени выполнить задание. Но самым запомнившимся Валерию Валентиновичу моментом была высадка десанта, когда ребята попали в засаду. Только высадил их, как началась стрельба. А окопов вокруг нет, бойцы легли на землю и отстреливаться пытались. Валерию дали команду эвакуировать их, а тыла нет, площадки для эвакуации тоже, пришлось прямо на месте посадку делать. А ребята раненого несут. Стрельба идет. Двое парней 18-19 лет в отчаянии встали во весь рост, грудью прикрывая раненого товарища, хотя были без брони. Этих смелых доблестных ребят ветеран не забудет никогда. Их старания не прошли зря – он успел эвакуировать. Много в памяти Валерия Большакова таких ситуаций. Несмотря на пережитое, сейчас ветеран полон сил. С 1991 года он живёт в Керчи, ведет общественную работу. С 1995 года Валерий Большаков принимает активное участие в патриотическом воспитании молодежи, является членом общественных организаций ветеранов Афганистана и пограничных войск. С 2012 года занимается общественной деятельностью в Совете ветеранов города-героя Керчи.
Эта преамбула к основному тексту была опубликован на © KERCH.COM.RU
https://www.kerch.com.ru/articleview.aspx?id=89065.
А вот то, что он сам о себе расказывает на страницах книги "От Кандагара до Хайратона" :
Родился 18.08.1957г. в г. Мончегорск Мурманской области. В Керчи проживаю с 1991г. Окончил Саратовское высшее военное авиационное училище летчиков в 1977г. С февраля 1983г. по февраль 1989г. неоднократно выполнял спецзадания в Афганистане. Капитан, майор (31.07.1987), командир звена вертолетов Ми-8. Награжден орденами Красной Звезды (23.11.1984), Красного Знамени (24.05.1989), «За службу Родине» 3-й степени (02.01.1990), медалями «За отличие в охране государственной границы» (24.08.1983), «За безупречную службу» 3-й и 2-й степеней (10.11.1984 и 13.12.1989), афганской наградой «За хорошую охрану границы» (18.08.1984).
После окончания училища меня направили в погранавиацию. Год прослужил в Черском, на Колыме. Потом, до 1983-го года – в Воркуте. Стал командиром экипажа вертолета Ми-8. Перевели в г. Мары, в 17-й отдельный авиационный полк Среднеазиатского пограничного округа. Начиная с 1983-го года, я в составе полка неоднократно выполнял различные спецзадания на территории Афганистана. За 6 лет совершил 1757 боевых вылетов.
Приходилось и стрелять, и бомбить, теряли и боевых друзей, и технику. Вначале применяли тактику действовать на высоте до 2000 метров, чтобы ДШК не доставали. Потом у афганцев-басмачей появились ПЗРК, и нам пришлось летать на минимальном пределе – 10-15 метров от земли. В самом начале войны басмачи по вертолетам даже из бура били. Как-то у одного из вертолетов редуктор пробили, именно из бура стрельнули. В редукторе нашли деревянную пулю. Обыкновенная пуля, cделанная из дерева твердой породы – маклюры. Экипажу пришлось подсесть. «Чопик» забили и дальше полетели.
Работали мы и со своей – советской, и с афганской территории. В Союзе – с аэродромов Керки, Термез, Пяндж, Московский. В Афганистане базировались на точках, где дислоцировались созданные на базе пограничных отрядов мотоманевренные группы. Они обеспечивали зону глубиной в 100 км вдоль государственной границы и стояли заставами в северных районах Афганистана. Крупные точки – Калайи-Нау, Меймене, Андхой, Шибарган, Мазари-Шариф, Ташкурган. Были и мелкие «точечки». На крупных точках оборудовали вертолетные площадки, которые могли принимать до десятка вертолетов.
Вылетали мы в командировку на 30-40 суток, из них суток 20 были чисто боевыми. В день делали, в зависимости от напряженности боевой обстановки, от 5 до 20-30 боевых вылетов. Бывало, за одни сутки теряли до килограмма веса.
Одна из задач – заброска десантно-штурмовых групп, которые также создавались на базе пограничных отрядов. Они забрасывались в Афганистан не реже раза в месяц и проводили операции по уничтожению банд в северных районах. Обычно глубина заброски не превышала 100 км. Высадку групп обеспечивали двумя полками – нашим и Душанбинским. А это 50-60 вертолетов. Если забрасывали в пустыню, в вертолет грузились от 15 до 20 человек со штатным вооружением и боеприпасами, если в горы – человек 7-8. Предварительно разведка проводилась – фотосъемка и так далее, подбирались площадки для высадки. Район намеченного десантирования подвергался интенсивной обработке авиацией или артиллерией. В погранвойсках были и «Грады», и минометные батареи. Договаривались с истребителями-бомбардировщиками. Они обрабатывали площадь, потом мы приходили, тоже обрабатывали. И только потом высадка начинается. Вот тут уже работа кипит: одни высаживают, другие подвозят боеприпасы, продовольствие. На площадку высаживалось 10-15 человек, они занимали позиции. И целый день идет наращивание сил. Бывало и прямое соприкосновение с «духами» уже в момент высадки. Садишься на площадку, а он сидит в окопе. Тут уже у кого реакция быстрее. Кто кого успеет.
И потом в процессе операции мы продолжали обеспечивать высаженные группы продовольствием, водой, боеприпасами. Не потащат же ребята с собой паек и запасы воды на 7 и более суток. По вызову раненых вывозили. Операция прошла, и начинается эвакуация. Обычно часа два продолжалась. Снимались все точки, тоже с площадок.
Потери в десантно-штурмовых группах, конечно, были. Война есть война. Но у пограничных войск, по сравнению с армейскими подразделениями, потери были небольшие. У нас ни один человек не пропал без вести. Если погибали, обязательно находили, вытаскивали. Один раз пропал при проведении операции боец. Он со скалы ночью свалился – просто оступился. Долго его искали, суток двое. Даже караваны чистили – была вероятность того, что в плен попал. В конце концов догадались в ущелье спуститься, там его и нашли.
Была как-то операция на Памире. Там у духов была большущая горная база. Мы три дня туда не могли подойти из-за обстрела. При десантировании и захвате базы два человека только были ранены, то есть подготовка у ребят была сильная. Никогда не было такого, чтобы пришел солдат-новобранец, и его сразу в бой бросали. Сначала – полгода учебки, потом – полгода полигона. Хотя, конечно, на первой операции у них все равно глаза были «круглые». Но этих же ребят я видел, когда они, стоя во весь рост, прикрывали, если раненого вытаскивали. Вставали, стреляли, чтобы раненого утащили. Небольшой процент гибели был, потому что операции хорошо готовились.
И «альфовцев» мы забрасывали, обычно с Керков. Они «обкатывались» в Афганистане, опыт боевой приобретали.
Раненых старались как можно быстрее эвакуировать. Для нас готовили площадку, куда раненого переносили. Каждый офицер знал, как оборудовать площадку для посадки вертолета ночью и в горах, и в пустыне. Зажигали сигнальные огни и показывали направление ветра, потому что желательно было заходить против ветра.
Да и на каждой точке, где базировались наши заставы, подготавливались площадки, чтобы в случае необходимости вертолет принять.
Десантировали мы и афганцев, особенно в высокогорьях. И в пустыне тоже брали их с точек. Операций было много, проводились они практически вдоль всей границы совместно с афганской стороной – и с авиацией, и с царандоем, и с разведкой, и с пограничниками. У афганцев были свои летные части, полки. Летали они на тех же наших Ми-8, и я не сказал бы, что у них были потери большие в технике. А вот с пробоинами от пуль летали. Мы обязательно борт латали, латки накладывали. У них этим никто не занимался. Потом они перегоняли вертолеты в Термез, а оттуда наши армейцы уже переправляли их дальше, на ремонт. Вертолеты до этого момента ни разу не мылись и не чистились. Обучали афганский летный состав наши инструктора с Сызрани и Саратова. В северных районах афганская авиация базировалась в Мазари-Шарифе, там находилась и школа обучения. Работали мы с афганцами «вперемешку». Они отбомбятся, уходят – мы заходим. Тоже отбомбились, ушли – они заходят.
Кстати, афганцы – храбрый народ. И при ранении они себя ведут лучше всякого. Одного я видел, с ранением в живот. Когда его эвакуировали, он сам шел к вертолету. Мужества им не занимать. Воевали они хорошо, хотя и продовольствия, и боеприпасов у них было меньше, чем у наших ребят. Но порой и мародерствовали. Такой у них уклад: сегодня я соседа ограблю, а завтра – он меня, все нормально.
Начиная с 1987-го года, мы на операциях афганские подразделения вперед пускали. Наши на блокировке стояли, а они зачищали. То есть первое соприкосновение, если вдруг что, они на себя принимали.
Если шла зачистка кишлаков, мирным жителям предлагали выйти. Кишлак окружали, объявляли, что идет зачистка. Жители выходили, их пропускали, и они стояли табором за линией кольца все время, пока шла зачистка. Тут же устраивался контрольный пункт. Афганцы сами «сортировали», кого в армию забрать. У них не было всеобщей воинской повинности. Человек, скажем, мог два года прослужить в армии, а через полгода снова попасть в такую облаву, и его опять – в армию. Призывной возраст, по-моему, был до 40 лет.
Но такого не было, чтобы окружили кишлак, и давай его сразу бомбить. У населения всегда была возможность выйти, у бандитов – выйти без оружия, не оказывая сопротивления.
Работали мы также по вызову – это экстренно. Обычно на точке находились две или три пары дежурных вертолетов. Могли поднять в любое время. Кроме того, и на день уже было планово распределено – по таким-то маршрутам, такие-то точки обеспечить боеприпасами, продовольствием, водой.
Как-то в Андхое нам досталось. Летели просто на заставу подвезти продовольствие и боеприпасы. «Правак» - мой правый пилот «молодой» еще был. Он с площадкой связывался по радиостанции, и докладывает мне: «Нет связи». Я уже был «старый волк» и сразу – разворачиваться. Понял, что-то не то. И как раз пробоину в топливопроводе получил. Обстрел. Пробили с пулемета, скорее всего, с «дегтяря», отверстие – 7,62мм. А площадка по горло в воде сидела, их в арык загнали. Мы отстрелялись, подсели на соседнюю площадку, выгрузились, и на остатке топлива до границы дотянули.
Больше так не доставалось. Правда, пришлось под обстрелом и побегать. Подбили один из наших вертолетов, он сел. Связи с экипажем не было. Пришлось к ним подсаживаться, потому что не ясно было, взлетят они или нет, и дотянут ли до границы. Выяснили, доложили обстановку. Повреждения незначительные были, вертолет сам ушел. В противном случае экипаж бы забрали, а машину подорвали. Тогда нас хорошо «в оборот» взяли. «Безоткатки» начали бить, но мы успели уйти.
Всего с полка погибло 17 человек, не считая из числа прикомандированных к нам экипажей со всего Советского Союза. Они направлялись для получения боевого опыта. Я менялся с командиром экипажа с Воркуты. Он прилетел в командировку с моим бывшим механиком. При проведении операции они погибли – весь экипаж.
Когда наши вертолеты начинали регулярно обстреливать из какого-либо района, мы выходили на «свободную охоту», обычно парой. Рядом с Талуканом было кладбище, откуда пошли постоянные обстрелы. Там горы, взлетать очень неудобно. Сбили экипаж, прямо в кабину попали с гранатомета. Мой «правак» погиб. Я в это время был в Термезе с другим экипажем. Вылетели парой на охоту. Уничтожили 17 басмачей, в упор расстреляли. Они пришли на отдых, под самую границу. Там на Амударье стоял старый пограничный пост. Наши ребята их заметили.
Охотились мы и на караваны, которые шли из Пакистана. Караван – это с десяток вьюченных верблюдов и осликов. Верблюда спокойно можно было «снимать», одна пуля – и все, он уже лежит, а осел – тот стоял «круто», пока его не «нашпигуешь». Если караванщики сопротивления не оказывали, мы вызывали мотоманевренную группу, она проводила досмотр каравана. Если по нам сразу огонь открывали, то мы уничтожали караван самостоятельно.
Но свободную охоту нам редко разрешали, больше работали операционно. Более «жаркими» для нас были последние годы перед выводом – 1987-1989. В этот период в северных районах Афганистана резко возросла активность бандформирований, в том числе в районе Мазари-Шарифа и Шибаргана.
Последняя потеря – 15-го января – была в Душанбинском полку. Сбили вертолет в районе Пянджа, он проводил разведывательный полет. В живых остался только командир экипажа.
Официально принято считать, что все советские войска покинули территорию Афганистана15-го февраля 1989г. Это неверно. Мы еще неделю продолжали свои заставы «вытаскивать». Колонны шли, вывозили личный состав, оружие, боеприпасы. Все заставы передавались афганским пограничникам.
После вывода мы продолжали дислоцироваться на территории Пянджского и Московского погранотрядов. Я еще год отлетал в бронежилете, каске, и с полным боекомплектом. Начались постоянные обстрелы с той стороны и минирование нашей территории. Ситуация в северных районах Афганистана была неконтролируемой. Беженцы возвращались. В районе Тахта-Базара формировались отряды «красных» басмачей, которые периодически начинали воевать с правительством. Их «усмиряли», и они из «белых» басмачей снова переходили в «красные». В районе Мазари-Шарифа обстановка тоже была неясная, вертолеты нашего полка посылали туда на разведку. А Душанбинский полк продолжал летать на территорию Афганистана, доставляя в горные районы гуманитарную помощь – продовольствие, керосин.
Всего за время боевых действий в Афганистане наш и Душанбинский полки потеряли 50 боевых машин – вертолетов Ми-8, Ми-24. За участие в боевых действиях наш полк был награжден орденом Красного Знамени, Душанбинский – орденом Красной Звезды.
А вот так выглядела ЕГО выставка в городском совете Керчи в 2020 году:
